Весёлые средневековые картинки

27.05.2011 в 23:02

Пишет  MirrinMinttu:

И чего только нет в английских церквях!

Стащено, разумеется, у
http://b-a-n-s-h-e-e.livejournal.com

Мизерикорды

У меня новая любовь - мизерикорды. Это не те, которые кинжалы, а оригинальное читерское устройство. Мизерикорд - это меленькая полочка на обратной стороне откидного стула в церкви или, чаще всего, именно на хорах. Службы в Средние века были долгие, монахам приходилось выстаивать многие часы, ну или петь стоя. Ноги от таких упражнений просто отваливаются. Поэтому какая-то добрая душа придумала мизерикорды. На них можно было опереться или украдкой присесть во время долгого стояния. Даже такое облегчение приходилось очень кстати. Неудивительно, что их название происходит от слова "милосердие."





Но самое прекрасное, что мизерикорды украшали резьбой, да еще такой оригинальной! "Что курили" нет смысла спрашивать, бо там была еще и спорынья. Здесь представлены мизерикорды из различных церквей и соборов Англии и Европы. Все фото с этого великолепного сайта, там их еще множество, так что очень рекомендую ознакомиться. Это чистый и незамутненный восторг. Правда давно я не встречала такой чистейшей прелести. Под катом много жути и насилия, так что знакомьтесь с ним на свой страх и риск.

1 Заяц верхом на печальной собаке. (Вустерский собор)





2 Два кабана поднимают тост (Грейт Малверн)




3 Русалка с главными атрибутами - зеркалом и гребнем (Стратфорд-на-Эйвоне)




4 Злобная тетка-мутантка атакует ежа (Оксфорд)




5 Русалка вскармливает льва своим молоком (Норвич)




6 Какой-то гоблин (Омалтон)




7 Застенчивый демон (Омалтон)




8 Монах пугает и без того перепуганную тварюшку (Норвич)




9 Монах изгоняет демона, засунув кузнечные мехи тому в зад (Грейт Малверн)




10 Демон-дантист (Собор Или)




11 Хорошо сидим - демон и две девицы (Собор Или)




12 Убийство единорога (Честер)




13 Непонятно кто с короной и седлом (Экстер)




14 Какой-то пушистик раздирает пасть демону (Карлайл)



А тут уже люди, но они тоже отжигают.


15 Любимый средневековый сюжет - порка ученика (Бостон, Англия)




16 Оно же. Вообще, когда дети настолько безголовые, пороть их уже поздно. (Норвич)




17 Семейное насилие (Стратфорд-на-Эйвоне)




18 Семейное насилие с отягчающими обстоятельствами (Стратфорд-на-Эйвоне)




19 Женщины дают отпор (Стратфорд-на-Эйвоне)




20 Или вот так (Фейрфорд)




21 Чисто женские разборки (Hoogstraten, Нидерланды)




22 Кошка вцепилась в зад голому мужчине (Бристоль)




23 Странная парочка (Бристоль)




24 Очень довольные Адам и ева с руками не там, где положено (Собор Или)




25 Веселые ребята, в том числе и с колбасой (Стратфорд-на-Эйвоне)

@темы: альбомные страницы, тайны готических соборов, пирожки с белладонной

---

25.05.2011 в 18:15

Пишет  /Габриэль/:

Католицизм говорит: человек приближается к Богу, когда хочет избавиться от греха и работает над собой, стремясь уподобиться Христу.
Лютеранство говорит: Человек приближается к Богу, когда отчаивается самостоятельно стать лучше и ему кажется, что он от Бога бесконечно далек, потому что он не может опираться на свое "Я" и опирается только на Бога.

Лютеранство говорит так: пока ты расчитываешь на себя и свою личную работу, ты на самом деле удаляешься от Бога, потому что ты не ищешь праведности в Боге, а ищешь ее в себе и твой взгляд направлен на себя.

Всё-таки католичество мне куда ближе, вот это стремление и надежда...

Не знаю, к какому подходу ближе мой взгляд, но мне кажется, что Бог видит в душах людей, и поэтому нужно работать над собой. Конечно, человек может сделать очень мало, но вот это стремление - оно само по себе очень важно...
...так вот откуда алхимия-то пошла! )))

@темы: sacramentum poenitentiae, тайны готических соборов

---

Тест из фленты

Ваш Кодекс Жизненных Принципов :

Играть в игру под названием жизнь, на ходу меняя правила. Лучше быть одним, чем «одним из». Быть загадкой, на разгадывание которой может уйти вся жизнь.

Пройти тест

@темы: aeterna

---

Интересные таблицы. Важнейшие алхимические символы

узнать больше

@темы: тайны готических соборов

---

Девица мужеского полу

Полное имя этого человека звучало так: Шарль-Женевьева-Луи-Огюст-Андре-Тимоте де Эон и де Бомон. Ничего необычного такая гроздь имен в те времена в католических странах (а таковою была Франция) собою не представляла. Чем больше имен дано при крещении младенцу, тем больше у него будет святых заступников, считали добрые католики. И женское имя среди мужских тоже было в порядке вещей: святая заступница тоже не помешает.

Неизвестно, почему ребенка наряжали то мальчиком, то девочкой. Возможно, потому, что мать его хотела дочку и потому приказывала наряжать мальчика в платьица и панталончики с кружевами. Но говорили также, что мальчик-то на самом деле был девочкой, а, поскольку его отец страстно хотел иметь сына и наследника, малышку наряжали в мужские костюмы.

Как было на самом деле, трудно сказать. Достоверно одно: шевалье де Эон всю жизнь одинаково свободно чувствовал себя и в юбке с кринолином, и в военном мундире. Достоверно также, что “он” великолепно владел шпагой, а “она” танцевала лучше всех остальных дам при королевском дворе в Версале.

В десятилетнем возрасте шевалье поместили в мужскую коллегию Мазарини, где ему дали приличное по тем временам образование, обильно приправленное розгами. У аббатов, кстати, не возникало ни малейшего сомнения в том, к какому полу принадлежал их резвый и смышленый питомец. Из коллегии шевалье вышел со званием “доктор гражданского и канонического права” и с репутацией самого опасного дуэлянта Франции.

Молодой адвокат и пером владел столь же виртуозно, сколь и шпагой. За три года он успел выпустить в свет две книги: “Финансовое положение Франции при Людовике XIV в период Регентства” и “Политические рассуждения об администрации древних и новых народов”. О новом “светлом разуме” заговорили в светских салонах, и, по слухам, сам великий Вольтер желал с ним познакомиться. Но знакомство состоялось позже, много позже...

А пока одна из многочисленных любовниц (по слухам, только по слухам — нет ни единого твердого доказательства близости шевалье с какой-либо женщиной), молоденькая графиня де Рошфор, решила подурачиться. Нарядив шевалье в свое платье, она повезла его на маскарад, где был и король Людовик XV. Пресыщенный пышными прелестями придворных красавиц, король отметил угловатую хрупкость незнакомки. И уединился с нею в саду...

Гнев короля был ужасен: негодная графиня де Рошфор осмелилась подшутить над его величеством и свести его с мужчиной! Графиню выслали в деревню. Зато всесильная фаворитка маркиза де Помпадур, всласть посмеявшись над происшествием, приблизила де Эона к себе, намереваясь извлечь выгоды из любовной ошибки короля. Маркиза была несомненно умнее своего царственного покровителя, и уж она-то знала, как можно использовать мужчину, который блистательно играет роль женщины.

У де Эона появился и другой влиятельный покровитель: принц Луи де Конти — прославленный полководец и превосходный оратор. Но принц грезил лаврами поэта, а рифмы ему никак не давались. Тут-то и возник в его покоях изящный шевалье.

- Не огорчайтесь, высокий принц, — заявил он, — в любое время дня и ночи я могу говорить стихами, а вы все мои рифмы можете считать своими.

И очень скоро принц Конти уже не мыслил своей жизни без шевалье. Но называл его почему-то "Моя прекрасная де Бомон”. Впрочем, скоро все прояснилось: принц вместе с маркизой де Помпадур составили оригинальный план проникновения в Россию личного посланника французского короля (официальных посланцев Версаля в Санкт-Петербурге не очень-то жаловали).

- Что не по силам мужчине, надобно доверить женщине, — глубокомысленно заметила маркиза. — А ваш шевалье де Эон, милейший принц, это как раз то, что нужно. Его щеки никогда не ведали прикосновения бритвы, руки и ноги миниатюрны, голос напоминает бубенчик. И все это сопровождается мужской силой и ловкостью и острым умом.

Несмотря на запоздалые протесты шевалье, его оторвали от упражнений со шпагой, чтения книг, игры в шахматы и распивания вина. Из Парижа в столицу России выехала мадемуазель де Бомон — лицо сугубо частное и сугубо женское. Роскошные туалеты мадемуазель были сшиты под личным руководством принца Конти, который знал, как женщине надобно одеваться, чтобы понравиться мужчинам.

Выехать-то мадемуазель де Бомон в Россию выехала, но вот была ли она там, неизвестно. Ни во французских, ни в русских архивных документах нет ни малейших следов пребывания в Петербурге прекрасной Луизы де Бомон. Сам шевалье в своих мемуарах утверждает, что не только был, но и стал придворной чтицей императрицы Елизаветы и даже передал ей спрятанное в переплет какой-то книги личное послание короля Людовика XV, убеждавшего императрицу вступить с ним в секретную переписку. Некоторые авторы исторических произведений, начитавшись мемуаров шевалье, даже возвели его в ранг фаворитки императрицы. Но...

Но сам де Эон так запутал свою жизнь, нагородил вокруг себя столько тайн, нужных и бесполезных, что верить этому оборотню нельзя. И уж никак не могла француженка стать фавориткой русской императрицы хотя бы потому, что при дворе Елизаветы фавориток вообще не было. Фавориты — да, были, были подруги, но и только.

А вот в секретную переписку с королем Людовиком Елизавета действительно вступила, но посредником был не шевалье, переодетый в женское платье, а мужчина-иезуит Дуглас. И не он лично передал послание в руки Елизаветы, а вице-канцлер Михаил Воронцов, люто ненавидевший всесильного тогда канцлера Алексея Бестужева. Даже министры Людовика не знали об этой переписке, а Елизавета таилась ото всех, кроме Воронцова, кстати, родственника, мужа двоюродной сестры.

В результате с депешей в Париж был послан... домашний учитель Воронцова Бехтеев. Две великие страны накануне большой войны сходились с помощью двух... гувернеров (Дуглас тоже был домашним наставником). Шевалье де Эон, или мадемуазель де Бомон, ко сему этому не имел ни малейшего отношения. Шевалье вообще прибыл в Петербург позже, мужском платье, и произвел в столичном обществе фурор. Прежде всего он оказался нтересен тем, что был совершенно равнодушен к женщинам. Даже Елизавета не выдержала — приняла в своем дворце эту “высоконравственную загадку”. Но никаких последствий этот визит не имел, хотя, по замыслу принца Конти, шевалье должен был добиться для него курляндского престола, вассального по отношению к российской короне.

Из секретной миссии шевалье, однако, ничего не вышло. Прослышав о намерениях француза, канцлер Бестужев щедро снабдил его золотом и предложил убраться из России. Альтернативой была крепость или ссылка на Камчатку. Что предпочел де Эон, нетрудно догадаться.

Парижские газеты, однако, преподнесли возвращение шевалье на родину как триумф. Дело было в том, что, проезжая через Вену, де Эон узнал о поражении прусского короля Фридриха под Прагой. Шевалье загнал несколько упряжек лошадей, разбил карету, сломал шпагу, но на целых тридцать шесть часов опередил курьеров. И Версаль встретил его, как победителя.

Французские же дела в России запутались окончательно. И снова де Эон едет в Санкт-Птербург — на сей раз в качестве первого секретаря посольства. По тем временам этот пост был весьма высокий. Но прежде чем покинуть Париж, шевалье положил на стол минстра иностранных дел документ, который ему, по его словам, удалось выкрасть из тайных архивов в Петергофе. Это было ни больше ни меньше, как завещание Петра Великого его потомкам, политическая программа России, которой она должна была неуклонно следовать.

Наверное, шевалье думал, что за этот документ ему в Версале при жизни поставят памятник. Но ни король, ни его министры в суматохе событий не обратили на этот документ внимания. “Слишком химерично”, — был однозначный вывод политиков.

Однако этот документ оказался миной замедленного — и многоразового! — действия. Дважды его использовали для оправдания войны Франции с Россией: в 1812 году (нашествие Наполеона) и в 1854 году (Крымская кампания). Но до этого было еще очень и очень далеко, а эта “мина” затерялась в ворохе архивных бумаг.

А в Петербурге неуютной, холодной осенью 1757 года шевалье де Эон имел неосторожность подшутить в одном из знатных домов над Станиславом Потоцким, польским посланником любовником великой княгини Екатерины. В ответ на шутку француза гордый лях лишь поморщился:

- Уймитесь, жалкая жертва природы в камзоле! Где ваше мужество?

В ответ над столом зловеще блеснула шпага де Эона. Потоцкий счел ниже своего графского достоинства биться на дуэли с противником без титула, и за него в поединок вступил голштинский наемник-гигант. Все кончилось в одну минуту: прямым ударом в сердце де Эон наповал убил противника. У императрицы Елизаветы этот поступок вместо ожидаемого гнева вызвал прямо противоположную реакцию — она предложила шевалье принять русское подданство и служить императрице всеми своими талантами.

“Близ царя — близ смерти”, — припомнилось де Эону, и он вежливо отклонил лестное предложение. Сколько раз на протяжении своей долгой жизни он еще пожалеет об этом! Сколько раз будет он клясть свою чрезмерную осторожность: такой изощренной пытки, которую в будущем изберет для него родная Франция, в России бы не придумали.

А пока шевалье погрузился в изучение российской истории. Насмешки, которым он подвергался в Петербурге за свою нравственность, сделали его отчасти замкнутым. А с книгами и с пером он отдыхал от людей. Из-под этого пера, кстати, вышли такие книги, как: “История Евдокии Лопухиной”, “Указ Петра Великого о монашенствующих”, “Очерк торговли персидским шелком” и другие. По тем временам труды эти были достаточно серьезными, особенно если учесть, что писал их иностранец. Все произведения де Эона впоследствии неоднократно переводились и печатались.

Поздним вечером 1760 года умирающая императрица Елизавета дала шевалье прощальную аудиенцию в Петергофе. В подарок он получил дорогую табакерку с портретом Елизаветы в молодости — красавицы! Последний поцелуй — платонический! — он воспринял в Петербурге от молоденькой княгини Екатерины Дашковой.

- Молодость кончилась, — подвел итоги шевалье, запрыгнув в карету. — Дай Бог, чтобы старость была не скучнее.

Король Людовик отправил своего дипломата на войну — капитаном драгунского полка. Там миловидное личико спасло ему жизнь, когда утомленная лошадь не смогла унести его от пяти разъяренных пруссаков. “Женщина!” — воскликнул один из них, и пруссаки — рыцари! — поворотили коней назад. Но удар палашом, хотя и на излете, настиг де Эона. Раненый в руку, он с трудом добрался до своего лагеря. Впрочем, он быстро вылечился и прославился тем, что убил на дуэли — прямо на театре боевых действий — ничуть не меньше насмешников-соотечественников, чем вражеских солдат. Слава его шпаги, не знавшей поражений, гремела теперь по всей Франции.

Но с какой тоской вспоминал он спокойную петербургскую жизнь, свои ночные бдения над книгами и нежную дружбу с княгиней Катенькой Дашковой! Эти два умных человека, кстати, были схожи еще в одном: совершенном равнодушии к любовным утехам. Дашкова больше интересовалась политикой и наукой. Тем лучше они с шевалье понимали друг друга!

Мечты де Эона, похоже, могли воплотиться в жизнь. Король отозвал его в Париж — готовиться занять место посла Франции в России. Более того, шевалье туда выехал, но... доехал только до Варшавы. Там его ждало известие о том, что в России новый император — Петр III, питавший к французам нескрываемую неприязнь, ибо преклонялся перед прусским королем Фридрихом.

В Париже он пробыл недолго. Несколько месяцев спустя, снабженный в одинаковом изобилии секретными инструкциями лично от короля и деньгами, де Эон отправился в Лондон — склонять английский парламент к восстановлению нормальных отношений с Францией.

Жизнь шевалье в Лондоне разительно отличалась от той, какую он вел в России. Вместо чтения книг — бесчисленные попойки, вместо дуэли — роскошные приемы в королевском дворце. Переговоры с парламентом успешно продвигались, и, наконец, был заключен мирный договор. Франция теряла свою заморскую провинцию — Канаду, но приобретала главное — мир. За свои успехи шевалье был награжден орденом святого Людовика и пожизненной, весьма внушительной пенсией.

Но после этого в Лондон пришли два письма. Первое — королевский указ об отзыве де Эона из Англии. Второе — личное послание короля, в котором он приказывал шевалье... ни в коем случае не подчиняться его же собственному указу. Ситуация загадочна только на первый взгляд. На самом же деле все было очень просто: в ходе переговоров с парламентом де Эон получил столько сверхсекретных писем от своего короля, что теперь представлял для него немалую опасность. Вздумай шевалье раскрыть хотя бы малую толику королевских секретов, новая война с Англией была бы неизбежна.

И начались странные времена. За де Эоном по приказу короля охотились наемные убийцы, его дом не раз подвергался самым настоящим атакам. Сам же де Эон получал от короля деньги — для обеспечения личной безопасности и оплаты бесчисленных долгов. Несколько раз король предлагал де Эону огромные деньги за свои собственные письма к нему. Тщетно. Де Эон отлично понимал, что только эти письма и гарантируют ему жизнь.

Наконец в обмен на личный сертификат короля о пенсии и полной неприкосновенности де Эон отдал одному из очередных посланцев... единственное королевское письмо. Правда, то, в котором излагался план внезапного нападения Франции на Англию. И наступило затишье.

Десять лет — до своего сорокалетия — де Эона не тревожил Версаль. И вдруг на прилавках книжных магазинов Англии появились тринадцать томов мемуаров бывшего посла и драгунского капитана, мемуаров скандальных, обличительных, да к тому же написанных талантливым пером. Они произвели в обществе эффект разорвавшейся бомбы.

Но вот что странно: вспомнив о де Эоне, общество все чаще поговаривало, что на самом деле — это женщина, даже не женщина - классический гермафродит. В Лондоне начали держать пари на крупные суммы о подлинном поле де Эона. Масла в огонь подлил французский король, который публично заявил, что сам лично познал двадцать лет тому назад шевалье как женщину, а все дальнейшее было чистейшей воды маскарадом с его, Людовика, ведома.

Вольтер откликнулся на скандал по своему обыкновению язвительно:

- А наши нравы заметно смягчились, мы близки к гуманизму... Смотрите, де Эон стал орлеанской девственницей, однако до сих пор я не слышал, чтобы его сожгли на костре!

Шевалье стал носить женскую одежду постоянно. Хотя совершенно непонятно, почему Версаль с маниакальной настойчивостью стремился видеть своего лучшего в прошлом дипломата непременно в женском обличье. Доводы рассудка в этой ситуации неприемлемы. Очевидно, сцепление интриг и обстоятельств было уже в то время настолько сложно и запутанно, что даже современники не могли определить подлинных мотивов “перерождения” шевалье.

Перерождение это, однако, имело забавные последствия. Руки прекрасной мадемуазель де Бомон попросил не кто иной, как Пьер Бомарше, прославленный автор “Севильского цирюльника” и “Женитьбы Фигаро”, а также профессиональный шпион. Дивная парочка! Конечно, невесте было за сорок, но она была богата (пенсия короля!) и, по свидетельству современников, очень хороша собой. Ну уж во всяком случае миловидна, изящна и обольстительна. Если де Эон играл какую-то роль, он делал это виртуозно. А может, на сей раз и не играл? Но уж Бомарше-то точно был искренним!

Свадьба, правда, не могла состояться до тех пор, пока не были улажены официальные дела. Бомарше взялся выкупить у своей невесты “королевские секреты” и передать их в Версаль. Ему удалось сделать то, чего не смогли добиться ни дипломаты, ни наемные грабители.

Был заключен настоящий договор между государством и девицей де Бомон. Главным пунктом договора был тот, что де Бомон отныне официально считается особой женского пола и дает обещание не устраивать международных скандалов. За это смирение Франция обещала поддержать девицу де Бомон своими субсидиями и открывала перед ней свои границы. Возвращению из Англии больше ничто не препятствовало.

13 августа 1777 года де Бомон в дорожной коляске, запряженной четверкой лошадей, тронулась в путь. Но в коляске... сидел драгунский капитан со шпагой на боку, который и заявил жадным до сенсации журналистам: “Сожалея о тех скандалах, которые были вызваны глупцами и кретинами, я, шевалье де Эон, заверяю торжественно, что никогда не был женщиною, а следовательно, не способен стать ею и в будущем!”

Стоит ли говорить о том, что свадьба с Бомарше так и не состоялась? А строптивую девицу, не желавшую таковою считаться, запрятали в Сен-Сирский монастырь. Женский. Потом в другую обитель — тоже женскую. В конце концов во Франции не осталось ни единой обители непорочных христовых невест, которая хотя бы на неделю не приютила у себя девицу де Бомон — шевалье де Эона.

Наконец Версаль смягчился (или посчитал, что “строптивица” достаточно наказана) и разрешил де Эону вернуться в Париж. Там за “кавалером-амфибией”, как прозвали его остроумные парижане, бегали толпы зевак. Пока “амфибии” все это не надоело, и она (оно?) обрушила на королевский двор целый шквал памфлетов, где не пощадила ни короля, ни королеву — никого.

Надо же было именно в это время начаться очередной войне! Франция вступила в борьбу Канады против Англии за независимость. Де Эон рванулся воевать, но военное министерство ответило отказом: женщины на войне не нужны. Тогда шевалье сорвал с себя женские тряпки и облачился в свой старый мундир. За что и был лишен королевской пенсии, а затем и вовсе угодил в тюрьму короля — Дижонский замок.

После Дижона вновь потянулись монастыри, пока де Эон не сбежал, наконец, в свой родной городок Тоннер. Там протекли самые спокойные пять лет его жизни. В бедности, в безвестности, но - в покое. К сожалению, именно для покоя этот загадочный человек был меньше всего создан.

В 1785 году о прибытии в Англию де Эона известили все газеты. Прибыл он (она?) в нищенском платье, без перчаток, без муфты, в поношенных туфлях. Однако неугомонный кавалер быстро нашел способ заработать себе на кусок хлеба. В показательных поединках на шпагах, регулярно устраивавшихся в лондонских клубах, появление шестидесятилетней женщины с оружием вызывало смех. Но очень скоро насмешки стихли: шпага в руках этой старухи не знала поражения.

Денег, однако, хронически не хватало. В 1792 году все имущество "кавалера-амфибии” пошло с молотка за долги — старые и новые. Это оказало роковое влияние на его судьбу: когда во Франции победила революция, гражданин де Эон предложил свои услуги опытного драгунского офицера и дипломата. Республика ответила: “Согласна!”, и старик — увы, уже старик! — вновь сбросил проклятые чепцы и юбки и надел мундир. Но английская полиция запретила ему покидать Лондон, пока он не выплатит все долги.

Пришлось снова облачиться в женскую одежду и в таком виде давать уроки фехтования. Старуху со шпагой в руке охотно приглашали во все изысканные клубы. Старика бы там никто не потерпел. И вот во время одного из уроков, в 1796 году, неловкий ученик разорвал своей шпагой сухожилие правой — боевой, кормящей! — руки де Эона. Несколько месяцев он провел в постели.

А потом двенадцать лет прожил нахлебником при доброй француженке-привратнице, которая приютила его в швейцарской. Он, то есть она, как считала его благодетельница, помогала готовить, шить, присматривать за подъездом. И была рада, если швейцар подносил стаканчик:

- Выпей, старушка!

Старушка выпивала, а потом кротко выслушивала попреки своей благодетельницы, что ночью-де опять будет плохо с сердцем... Один такой сердечный приступ в ночь на 21 мая 1810 года оказался последним: девица де Эон, талантливый дипломат и забытая писательница Франции, отошла в лучший мир. Срочно вызванные прокурор и понятые определили в присутствии хирурга, что покойница никогда не была женщиной. О чем и составили соответствующий официальный документ, где было, в частности, сказано: “И без всякой примеси иного пола”.

Тем не менее сомнения остались по сей день, равно как и прямо противоположные, хотя и столь же компетентные и официальные свидетельства.

Так кем же был (или была) де Эон? Мужчиной? Женщиной? Классическим гермафродитом? Этого мы не узнаем никогда. Известно только, что “он” не был близок ни с одной женщиной, а “она” — ни с одним мужчиной. Что ему не было равных на поле боя и на дуэли, а ей - в бальном зале и за пяльцами. А им обоим — в тайной дипломатии того времени.

И еще известно, что привезенное когда-то де Эоном в Париж “Завещание Петра Великого” до сих пор является главной козырной картой всех тех, кто затевал когда-либо агрессию против России. Если верить их объяснениям, они не нападали, они защищались от завещанной Петром страшной агрессии против Запада со стороны России.

Что же касается могилы де Эона, то ее не существует. На том месте, где когда-то похоронили великого мистификатора, теперь проходит железная дорога. Ничего не осталось от того, кто 48 лет прожил мужчиной, а 34 года считался женщиной и который и в мундире, и в кружевах сумел прославить себя, одинаково доблестно владея и шпагой, и пером.

Отсюда

@темы: летопись теней, мой фандом имеет слэш в каноне

---

Драйзер. Разговор с Богом

14.05.2011 в 13:07

Пишет  Аннгел:

Еще один замечательный фик про Драев.
Автор [J]не совсем тот Макс[/J]

Пишет Гость:

14.05.2011 в 00:05

956 слов.

Пахнет ладаном. Горят свечи – сотни свечей. Сквозь окна, украшенные витражами, лениво падает солнечный свет. Он здесь в тишине, как обычно один. Его руки сложены в молитве, губы чуть двигаются, обычно он говорит еле слышным шепотом. Глаза прикрыты, сквозь неплотно сомкнутые веки он видит все: и трепет свечей, и яркие солнечные блики; слышит чуть звенящую блаженную тишину, и молится.
В мыслях многое: судьбы людей, что его окружают, их дела и поступки, их мысли и чувства, чаще всего лживые и мерзкие. От этого становится противно, но и он сам грешен. Драйзер тяжело вздыхает, слегка прикусывая губы, и снова молится, снова едва шевелятся губы, снова и снова он просит для всех, и для себя тоже. Просит понимания, прозрения, действовать так, как подсказывает сердце, просит очищения от грехов и еще раз прозрения, понимания, просит справедливости для всех и торжества истины и морали.

- Человек безграничен в своих возможностях, так почему же он лжет и выворачивается? - раз за разом вопрошает он, приходя в этот Храм Веры, хотя сам прекрасно знает ответ. Это удобнее, проще и стало нормой поведения. Это горько, мучительно горько, осознавать и принимать, как должное. Но еще горше понимать, что он мало отличается от всех тех, за кого он молится.

Крамольные мысли приходят не сразу, захватывая разум постепенно. Исподволь, грешными путями просачиваются в сознание, очерняя веру, пытаясь изменить его мораль, поменять плюс на минус и окончательно сломить веру.

Драйзер закрывает глаза, до боли сжимая руки в молитвенной позе и гонит бесовское прочь. Хранитель... Как он сейчас жалок, в своей неравной борьбе, отчаянно пытающийся доказать что-то самому себе, лукаво думая одно и делая совсем другое. Он мучается в невозможности высказать это кому, кроме Бога, и страдает, чувствуя себя загнанным в клетку. А потом вся злость, все та чернота, что так долго копится в его душе, вырывается наружу, на ни в чем не повинных людей. Хранитель...

- Теодор! Ты еще долго? Колени не устали? – в самый важный момент душевных терзаний слышит он знакомый звонкий голос Джека. Лондон быстрым шагом идет по проходу и останавливается у первой лавочки, опираясь на ее спинку рукой. - Просил меня подъехать к трем, а сейчас уже половина четвертого. Ты решил тут поселиться и принять сан? Или вымолить прощение для всех грешников этого мира сразу?

Хранитель хмурит брови, но поднимается с колен и неловко растирает затекшую спину. Вышло действительно неудобно. Задумался, ушел в себя... А Бога так и не почувствовал...
- Так поздно? Извини, я слишком... задумался, - он смотрит на алтарь, на трепет свечей, на яркие блики на полу, и ему становится не по себе. Стыдно за те мысли, что посещают его слишком часто. И это только раздражает. Где та благость, которая спускалась на него с Небес раньше? Он больше не чувствует ее. Грешник.

Джек критично оглядывает Хранителя и машет рукой по направлению выхода. Ему всегда неуютно в подобных стенах, слишком много черноты за спиной и на душе, но Лондон старается об этом не думать. Он живет, как умеет. И все так живут. Что в этом плохого? Но все же он торопится уйти побыстрее, мало ли что... Все-таки Храм...

Драйзер следует за ним на некотором расстоянии, все такой же нахмуренный и сосредоточенный. Джеку такое положение вещей категорически не нравится, словно на его глазах рушится один их столпов мира, что поддерживает вселенную в равновесии. А это неправильно. Есть такие люди, как он. А есть такие, как Хранитель. Вот так – правильно.


- Знаешь, я тут на днях прочитал одну книгу, там было одно любопытное высказывание, - словно между делом говорит Лондон, когда они спускаются по ступеням на улицу. - И подумал, что тебе будет интересно его услышать.
Он останавливается, долго роется в карманах в поисках зажигалки и, наконец, закуривает. Драйзер поневоле стоит рядом, ожидая продолжения , и несколько нервно постукивает носком ботинка.
- И? – торопит он, пока еще не очень понимаю, что интересного для него можно найти в бизнес-планах и экономических журналах, которые обычно читает Лондон.
- Там была такая ситуация: бежит зло, за ним гонится добро, с какой уж целью, не знаю, но, наверное, чтобы догнать, покарать или объяснить злу, что оно не право, и отпустить, – неважно. А впереди газон, такой обычный газон с обычной травкой, зло бежит прямо по газону, а добро тормозит. И хотя таблички "по газонам не ходить" нет, добро не может вот так просто нарушить что-то для себя, оно кричит злу "остановись! ", но зло, ехидно посмеиваясь, убегает. Так вот, ты - то самое добро, которое все же побежит по зеленому газону. Сделает усилие над собой и в итоге зло нагонит. Потому что если ты живешь среди зла, нельзя быть совсем белым и пушистым. Это не только глупо, неразумно, но и опасно. Если хочешь кого-то спаси, надо учиться жертвовать. Пусть даже примятой травой. Понимаешь?

Он не смотрит на собеседника, только крутит в пальцах сигарету и спускается вниз, туда, где припарковал машину. На душе становится как-то особенно легко и спокойно, церковь остается позади, и он снова чувствует уверенность в себе.

Драйзер, молча, идет за ним, обдумывая сказанное Джеком. На последней ступеньке он на миг задерживается и оглядывается. Высокой стрелой в небо взмывают стены собора, играет в виражах солнечные блики, над острым шпилем – совершенно чистое голубое небо, нетронутое ни единым облачком. Хранитель смотрит на это великолепие, каждый раз восхищающее его своей простотой, но сегодня, после слов Джека что-то меняется в его взглядах, и он ступает на мостовую каким-то совершенно другим человеком.

Пристегиваясь, он смотрит на Джека, поворачивающего ключ зажигания, и не понимает, как этот человек, обычно далекий от подобных проблем, так ясно и кратко мог выразить то, о чем Драйзер думал не один день.
- Лучше стало? – смеется Предприниматель и подмигивает. – Тогда сначала в бар, а потом заглянем в дом терпимости?
- Джек!!! – возмущается Хранитель, бросая на молодого человека суровый взгляд, призванный испепелить на месте, и они оба смеются. Машина стремительно срывается с места. А в витражных окнах храма по-прежнему играет солнце. Вот правильно.

URL комментария

@темы: ker, sacramentum poenitentiae, о пирожках и истериках

---

Красота. Дубль 2.

H.M.L., извиняюсь за удалённый коммент.

12.05.2011 в 05:16

Пишет  Gotfrid:

Красиво и движение шикарное



пусть лежит)

@темы: летопись теней, альбомные страницы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Соционические афоризмы

05.05.2011 в 16:36

Пишет  Mattiola:

Белая этика
1. Глубочайшая истина есть порождение глубочайшей любви.
2. Истина - это то, от чего совесть может пребывать в мире.
3. Кто есть герой? Тот, кто врага обращает в друга.
4. Сущность добрых дел в добрых намерениях.
5. Человек, считающий, что мудрость значительнее праведности, - не станет мудрым.

Белая логика
1. Вы познаете истину, и истина сделает вас свободными.
2. Никакая любовь, кроме любви интеллектуальной не может быть вечной.
3. Платон мне друг, но истина дороже.
4. Разум - это место встречи Бога и природы.
5. Справедливость - это истина в действии.

Черная этика
1. Безразличие - это самая большая измена, о которой я когда-либо слышал.
2. Доброжелательность - лучшее средство для пищеварения.
3. Искусство начинается там, где познание сливается с любовью и ненавистью.
4. Чувство - это окраска мысли.
5. Веселый человек всегда прав.

Черная логика
1. Врач, который не берет платы, не заслуживает ее.
2. Мы существуем лишь тогда, когда действуем.
3. Очевидность - это успокоение для ума ограниченного и вызов для ума проницательного.
4. Жизнь коротка, работа бесконечна.
5. Чудеса случаются, но они почему-то никогда не приносят пищи.

Белая интуиция
1. Гармония - это согласие частей целого, радующее само по себе.
2. Чудо - проявление в этом мире законов другого мира.
3. Бойся времени даже тогда, когда оно тебе улыбается.
4. Ничто не вечно, кроме изменения.
5. Прошлое - разуму, настоящее - действию, а для радости - будущее.

Белая сенсорика
1. Удовольствие - то, без чего жить скучно и для чего жить глупо.
2. Если уж грешишь, то хотя бы насладись грехом.
3. Умеренность - это настоящее мужество.
4. Долг - это любовь к тому, что приказываешь сам себе.
5. Терпение - пластырь на все раны.

Черная интуиция
1. Обобщение - это использование старых имен для сообщения новых знаний.
2. Недостаток воображения ведет к жестокости.
3. Сущность - это дуб в желуде.
4. Помни, что знаешь ты больше, чем можешь понять.
5. Чутье - внутренний голос с весьма нечеткой дикцией.

Черная сенсорика
1. Не стоит бояться ничего, кроме страха.
2. Врага надо прощать только после того, как его повесят.
3. Цель оправдывает средства.
4. Если хочешь повеситься, выбери хотя бы дерево повыше.
5. Цель - это конец одного перехода, совпадающий с началом следующего.

Экстраверсия
1. Кто не делает больше, чем обязан, не делает, значит, и того, что обязан.
2. Откровенность - вот высшая мудрость.
3. Скупость - это самый крупный просчет расчетливого человека.
4. Прямодушие - лучшая политика.
5. Когда из комнаты выходит зануда, кажется - будто кто-то входит.

Интроверсия
1. Дерево - вот истинное чудо, ибо лес - лишь мираж.
2. Человечество любить легко, человека - труднее.
3. Основное, что поддерживает чистоту сердца, - любовь к одиночеству.
4. Альтруизм - это неосознанный эгоизм.
5. Одиночество - высшая ступень, ведущая к Богу.

Рациональность
1. Лучше быть уверенным в малом, чем сомневаться в большом.
2. Вера в невозможное не приносит счастья.
3. Люби меня меньше, но дольше.
4. Надежды и ожидания превращают мудрецов в идиотов.
5. Человек, который не надеется на везение, побеждает невезение.

Иррациональность
1. Одного принципа и одной правды недостаточно, чтобы познать мир.
2. Опыт - это слово, которым люди называют свои ошибки.
3. Не проявлять излишней осторожности - тоже осторожность.
4. Величайшее право - это право быть неправым.
5. Расчетливость - богатая и безобразная старая дева, за которой волочится бессилие

@темы: Теодор Кузькин говорит..., о пирожках и истериках

---

О белой интуиции

Теперь я лучше понимаю эту загадочную штуку! Да, всё так и есть )))

Чего только белым интуитам не приписывают — вплоть до того, что они точно знают, когда наступит конец света! Ну, не так уж и ошибаются, только все намного интересней и разнообразней…

9 вопросов об интуиции времени

1. Как проявляется сильная интуиция времени? За что она «отвечает»?

Вопреки распространенному заблуждению, интуиция времени имеет мало отношения к тому времени, о котором мы говорим в контексте «до нового года осталось 7 дней» или «не хватает времени, чтобы выспаться».
Древние греки различали два вида времени: хронос и кайрос. Хронос — это «общее» время, измеряемое секундами, минутами, часами, днями и так далее. Кайрос — это субъективное время, ощущение подходящего момента. Белая интуиция — это как раз кайрос. Чем сильнее БИ у типа — тем меньше он зависит от хроноса и тем больше он живет в соответствии с кайросом. Если, конечно, умеет доверять самому себе.

2. Я постоянно опаздываю, хотя у меня базовая БИ. Почему так?

Вы не опаздываете, вы приходите позже других — разница принципиальна. Просто ваши внутренние часы идут немного иначе, чем кремлевские куранты — и это нормально. Если вы попробуете за собой понаблюдать, то заметите, что опаздываете скорее всего всегда на определенное количество минут. А если попробуете проанализировать, что вам дают эти «опоздания», то придете к выводу, что от них сплошная польза: либо вы пришли позже и поэтому вас сразу заметили, либо благодаря этому не встретились с неприятным человеком, либо пропустили самую скучную часть мероприятия…

3. А кто же тогда самый «точный» из соционических типов?

Точность любых измерений (в том числе и измерений времени) — это аспект структурной логики. Самые точные — Робеспьеры и Максимы.

4. Правда ли, что типы с базовой интуицией времени нетерпимы к чужим опозданиям?

Неправда. Как раз они-то (являясь иррационалами) очень легко перестраивают свои планы и не будут просто подпирать стенку в метро в ожидании другого человека, а найдут, как это время достойно использовать.

5. У меня в голове совершенно не удерживаются даты. Забываю поздравить знакомых с днем рождения и профессиональными праздниками. Может, я все-таки не белый интуит?

Независимость от календарей (а также от часов — есть обладатели сильной БИ, у которых дома ВООБЩЕ нет часов) — это как раз признак сильной БИ. Согласитесь, глупо ассоциировать неповторимую личность друга с какими-то абстрактными цифрами. Скорее всего у вас с этим человеком связаны какие-то другие даты, которые имеют отношение только к вам двоим, не не к миллионам других людей, которые родились в этот же день.

6. Мой коллега (Есенин) постоянно подводит меня по срокам — делает все в последний момент и спустя рукава. Почему он не умеет рассчитать время правильно?

Давайте разделим эту проблему на несколько. Во-первых, он все-таки УСПЕВАЕТ. Во-вторых, «спустя рукава» может быть вашим субъективным восприятием — у вас-то БИ явно не в блоке эго и вы нервничаете, что он может не успеть и вас подведет. В-третьих, даже если «спустя рукава» объективно — то это имеет отношение к слабой сенсорике и болевой черной логике, но никак не ко времени.

7. Часто приходится слышать, что белые интуиты экспертно разбираются в вопросах моды. Не могу понять, при чем тут время.

Мода — это отражение эпохи. Белые интуиты (согласно своим «внутренним» часам) могут жить в любой из эпох, которая им по душе — даже в тех, которые еще не наступили. Поэтому если белый интуит следует моде — то скорее всего он ее сильно опережает, выбирая фасоны и сочетания, которые будут актуальны через один-два сезона. Либо, наоборот, может носить бабушкины платья, но при этом они будут смотреться совершенно органично (а через пару лет, кстати, и в моду войдут).

8. Правда ли, что базовые белые интуиты склонны к бракам с сильной разницей в возрасте?

Правда то, что базовому белому интуиту совершенно все равно, какая дата рождения записана в паспорте его избранника — он ориентируется на свои собственные ощущения возраста другого человека.

9. Правда ли, что сильная интуиция времени может предвидеть будущее?

Свое собственное будущее в том или ином виде любой белый интуит представляет. Правда, он также понимает, что будущее это многовариантно. А вот что касается предсказаний всеобщих катастроф, да еще и в формулировке «Что говорит твоя интуиция — упадет ли этот самолет?» — здесь БИ бессильна. Она работает иррационально (т.е. не по запросу, «напрягать» ее бессмысленно) и только в тех случаях, когда событие имеет отношение к самому обладателю БИ (например, на тот самый самолет он просто не купит билет).

Отсюда

@темы: marheski, о пирожках и истериках

---

Ан, тебе не кажется, что эта песня безумно подходит к одному из наших отыгрышей?!

текст песни

Когда под липами высокими
Дремал закат на крыше дома,
Моя любовь брела меж доками,
Опустошив бутылку рома.
Несется ругань над причалами,
Рука похмелья невесома...
Любовь расправилась с печалями –
Ей это чувство незнакомо.

Ее манер не в силах вынести,
Матросы смотрят только в воду.
Я задушу того, кто выпустил
Такую штуку на свободу!
Под парусами солнца рыжего
Она красуется у трапа.
Кто улыбнется ей – и выживет –
Я перед тем снимаю шляпу.

Моя любовь – три дня из карцера:
Виват охранникам небритым!
В ее глазах призывно-кварцевых
Пересекаются бушприты.
Стреляя в цель, она не метится.
Ее трофеи мало стоят.
В тот час, когда мы с нею встретимся,
Наступит время золотое.

Моя любовь не знает жалости.
Господь, где милость к проигравшим?
Где ангел мщения и ярости,
Что обнадеживает павших?
Картина скорбная, но ясная.
Господь, где милость к победившим?
Но хлеб, и воды, и шампанское –
Все делит поровну Всевышний.

...На лучшем судне из флотилии
Моя любовь летит за ветром.
Забудь того, кто нарядил ее
В обрывки бархата и фетра.
Забудь того, кто наши здания
В три дня ломает, но не строит,
Кто верит только в ожидания,
А не во Время Золотое...

@темы: ker, кровь Аурелиусов, летопись теней, ром и кокаин

---

Невероятной великолепности фик

...И Драйзер - такой шикарный Драйзер! Ан, это отец Ангелус! Однозначно!

Пишет Гость:

09.05.2011 в 21:10

Драйзер. Времена Святой Инквизиции

Что ж.. после трех отличных исполнений, вклиню ка я и свое, альтернативное)
Альтернативное средневековье, альтернативная вселенная, и трактовка заявки тоже в меру альтернативная. Драйзер-центрик + автора понесло.

(слов 8292)

-Нет. Я уже Вам все сказал. Мы никого не задерживали не то, что вчера - уже несколько недель. - Старший инквизитор Драйзер потер пальцами ноющий висок. Боль никак не желала уходить, и казалось, как еще одно испытание на его сегодняшний день, Бог послал к нему господина Максимилиана - начальника городской стражи. Его обычно спокойный голос сегодня почему-то казался Драйзеру особенной пыткой. Хотя нет, Максимилиан и правда говорил со странным нажимом, словно вдавливая каждое слово в отдающий болью висок инквизитора.
-Возможно этого человека задержали без вашего ведома. - Начальник стражи упорно гнул свою линию. Сколько они говорили... пол часа? Час? Драйзер не мог припомнить - с каких это пор его словам перестали верить, чтобы за все это время не услышать простого слова "нет".
-Быть может тогда и Вам следует объясниться, господин Максимилиан? С каких это пор сам начальник стражи приходит лично хлопотать за солдата... которого могли обвинить в ереси? Да еще и с подозрением, что мы, служители Бога, станем скрывать от всех правосудие над еретиком? Что в нем особенного? - Драйзер не без удовольствия отметил, как собеседник сжал губы в линию. - Вы отдаете себе отчет в том, что бездоказательно наводите тень на длань Всевышнего?
-У меня нет оснований не доверять лично Вам,- Максимилиан старался оставаться максимально спокойным, но по нему все же было заметно, что он старается отвечать, но при этом не говорить ничего конкретного. «Значит все-таки не до конца доверяет».
Драйзер вполне мог понять его. Шла война, город был на осадном положении и пока держался, но враг у ворот только и ждал удобного случая, а быть может и чьего-то предательства.
-Но все же мой человек видел, что кто-то, одетый как инквизитор перехватил Джека посреди белого дня.
-И этот человек сможет придти и опознать инквизитора?- Драйзер предполагал, что нет. Даже если это видел десяток горожан - ни один из них не рискнет выступить против. В этом Драйзер даже сочувствовал начальнику стражи. Доказательств у того не было, и пусть даже краем сознания старший инквизитор и осознавал, что под плащом руки божьей мог скрываться предатель, он не мог позволить безосновательно обвинить своих собратьев. Ни что не должно поколебать веры в чистоту их служения Всевышнему.
-Я так и думал,- резюмировал он молчание Максимилиана. - И хочу предупредить, Ваши люди смогут обыскать сию обитель только с разрешения его Святейшества Балия. Так что не забывайте Ваши обязанности и занимайтесь _ими_, сын мой.
Максимилиану придется уйти не с чем, хочет он того или нет.
-Я Вас понял, святой отец,- Максим коротко поклонился и уже почти дошел до двери архива, в котором его принял Драйзер, но в последний момент развернулся, словно у него оставалось дело, которое он не хотел озвучивать. - У человека, который мог похитить Джека, возможно, повреждены пальцы на левой руке.
Он поднял левую руку и рубящим движением пальцев правой - указал на мизинец и безымянный.

Когда Максимилиан ушел Драйзер наконец устало откинулся на стуле, обдумывая этот странный визит. Последнее предостережение... Неужели их осадному городу осталось так мало, что начальник стражи, явно подозревающий орден Гаммы в измене, все же решил открыть карты? Если бы Драйзер был предателем - ускорило бы это выполнение вражеского плана? Заставило бы зашевелиться? Он рассчитывает на то, чтобы поймать с поличным, расшевелив улей? Или все же господину Максимилиану настолько не хватает информации, что он готов пренебречь осторожностью и все же надеется на помощь тех, в ком сомневается?
В конечном итоге Драйзер решил, что это не его дело. Он должен спасать заблудшие души. Зная почти всех служителей ордена Гаммы в этом небольшом южном городе, он не сомневался ни в ком из них. Инквизитор встал из-за стола и решил выйти в сад. Быть может это как-то уймет головную боль.

Правда через час боль только усилилась. Голос Максимилиана точил мысли в голове, словно забрался через ухо надоедливым червем сомнения. А сомневаться Драйзер не любил, особенно если это сомнения в силе чьей-то веры и чистоте помыслов. Человек либо чист, либо порочен. Полумер быть не должно, ибо есть только Рай и Ад. Потому через какое-то время он уже беседовал с главной кухаркой, что с рассвета до заката суетилась над тем, чтобы накормить всех, что жил и трудился в этой обители.
-Да, я припоминаю,- она покивала головой. - С отцом Резйардом произошло несчастье. Он совсем недавно вернулся в город, едва успев до начала осады. В пути на него напали, и бедняга лишился мизинца. Я помню его забинтованную руку, кажется ему повредили еще несколько пальцев, и теперь все приходится делать одной рукой. Я даже порезала для него мясо, чтобы ему не пришлось мучиться с ножом.
Признаться, Драйзер спросил женщину лишь, чтобы избавиться от сомнений. Она как никак видит всех за приемом пищи по нескольку раз за день. Но он не рассчитывал, что ее слова так легко подтвердят предостережение Максимилиана. Неужели это значит, что тот был прав, считая, что в обители Гаммы скрывается предатель? А ведь Резйарда он хорошо знал уже много лет. Еще будучи юношей он попал под крыло церкви и Драйзер стал для него не только наставником и другом, но и почти отцом. Парень был предан Всевышнему, а силу его веры можно было ставить в пример другим. Драйзер даже прочил ему собственное место. Потому предположить предательство с его стороны казалось смехотворным. Помогая Альфийцам, взять Бетеанскую крепость - он тем самым отдал бы собственный орден во власть еретикам Дельтийцам, выступавшим на стороне Альфы. И пусть их вера проистекала из одного первоисточника, их принципы были слишком разными... Но все же Драйзеру до сих пор все это казалось слишком невероятным. Да и вопрос веры Резйарда - был внутренним делом Гаммы. Но самым сложным для старшего инквизитора было осознание того, что предателем может быть его ученик, его приемник. Неужели это его собственная ошибка - не увидел, не воспитал...

Весь вечер Драйзер провел в размышлениях и воспоминаниях. Он видел Резйарда на вечерней мессе и не сказал бы, что того что-то тревожит. Он был спокоен, словно не было ни войны, ни осады. Драйзер сказал бы, что это похвально, но если с этим спокойствием он предает свою веру - прощения этому уже не будет. Примерно с такими мыслями Драйзер спокойно и с неким внутренним смирением наблюдал за человеком, в коем все еще видел почти сына. Он не спешил винить его в чем-либо, но был готов исполнить свое предназначение, даже если это придется сделать собственными руками.
И когда после полуночи Резйард покинул свою келью и двинулся через сад к старым постройкам, Драйзер последовал за ним. Он не доверил бы душу своего ученика никому, кроме бога и самого себя. Если уж Драйзер был для Резйарда проводником к вере, он станет для него и ключом к покаянию.

Старший инквизитор уже предполагал, что он увидит, спустившись в старые подземные катакомбы. Когда-то, когда союзные силы беты и гаммы заняли этот город, в катакомбах располагались пыточные, но подземные воды проступали в помещения все настойчивее, порой изрядно заливая, и работать становилось просто невозможно. Потому, почти не освоив их - помещения забросили.
Уже давно были построены новые пыточные, но кажется теперь жизнь вернулась и в эти стены. В голове услужливо зазвучал голос Максимилана, описывающий пропавшего человека, а в месте с голосом возвращалась и головная боль.

Драйзер не дошел нескольких шагов до двери, из-под которой выбивался мерцающий теплом свет светильников. Он затаил дыхание, остановившись у стены и замерев...

-Жаркий сегодня был день,- из-за неплотно закрытой двери раздался голос Резйарда. Ржавые замки давно не закрывались, да и все инструменты давно были вынесены - потому в запорах здесь не было нужды.
-Ты, наверное, хочешь пить?- продолжил все тот же голос.
Драйзер не разобрал слова, хрипло прозвучавшие в ответ. По телу пробежала неприятная дрожь. Значит за его спиной действительно идут дела, о которых он не знал. И сколько их было? Как давно Резйард, а быть может и не он один, водит его за нос?
-Где карта. Расскажи мне - и я позволю твоей душе покинуть этот мир спокойно,- тем временем продолжал знакомый голос.
-Вы же забрали ее,- Драйзер расслышал тихие и почти бесцветные слова. - Я уже говорил Вам, никакой другой кроме этой у меня нет.
-Ложь отравляет душу, зачем тебе еще один грех ко всем тем, что и так уже утянули тебя на дно? - Резйард, судя по долетавшим звукам, сделал пару шагов по комнате и в следующий момент послышался звук глухого удара. Странно, что он не использовал инструмент для дознания.
-Если бы у меня было то, что вы так жаждете обрести - я бы с удовольствием вам это отдал, отец мой... - снова прозвучал тот незнакомый голос вперемешку с кашлем. - Я признаю, что воровал, но быть может то, что вы ищете, украл кто-то другой? Поверьте, я бы ни за что не стал брать вещи, принадлежащие церкви.
Драйзер уже хотел войти, но следующая фраза заставила его замереть еще тише.
-Я знаю, что тебя послал начальник стражи, так что можешь не играть в наивного воришку. Здесь только ты и я, поздно разыгрывать спектакль. Знаешь ли, у меня не так много времени, потому…
-Хорошо-хорошо. Я все понял, был не прав.- В голосе скользил страх и в тоже время что-то сродни веселью. Такое бывало на практике Драйзера пару раз, когда бесы в душе грешника заставляли того порой смеяться, не выдержав пыток и допросов. - Я думаю, мы сможем договориться. Карты у меня действительно нет, я сжег ее.
-Что?- голос Резйарда прорезался холодным гневом.
-Подождите... Я.. У меня был приказ,- голос пленника прорывался сквозь усталость и дрожь. Но в нем не звучало отчаянья. Драйзеру казалось - в нем даже были ноты предвкушения, так что старший инквизитор подался ближе к двери. - Приказ уничтожить карту, чтобы она не досталась врагу. Но я запомнил кое-что из нее... Я могу нарисовать по памяти. У вас ведь есть план города? Наверняка, где-то здесь, в обители, должен быть план всего города. Я нарисую поверх то, что запомнил. А Вы сохраните мне жизнь. Это не плохой размен, согласитесь. Душа одного грешника - и Вы получите не только карту, но и проводника. Я ведь знаю гарнизон как свои пять пальцев, а после взятия города убивать меня так и вообще уже не будет смысла. К тому же я могу дезинформировать Макса...
-Боже, на какие преступления и предательства готовы пойти люди, чтобы спасти свою никчемную жизнь.- Резйард, казалос,ь искренне сокрушался.
-Мне не превзойти Вас, отец мой… - прозвучало ответом, но в следующий момент пленник уже добавлял, - провести вас оказалось непосильным для меня.
-Карты будет достаточно, и если она будет точна, возможно, тебе сохранят жизнь,- голос Резйарда стал даже доброжелательным. - Стоило признаться во всем еще вчера, и тогда тебе не пришлось бы так страдать.

-Я думаю, тогда тебе понадобится ключ от архива?- Драйзер больше не мог бездействовать. Он вошел в тускло освещенное помещение, наблюдая за тем, как меняется лицо Резйарда. Его ученик не бледнел даже при виде самых страшных пыток, но сейчас лицо молодого инквизитора стремительно меняло цвет до почти мертвецки серого, прямо как у его пленника, что неловко сидел у стены. Кандалы врезались в истертые запястья, несчастный, похоже, уже не мог стоять, а слишком короткая цепь, вмурованная в стену, не давала толком опустить руки. Было видно, что он провел так около суток. - Что все это значит, Резйард?
Джек (так ведь звали того человека, которого искал Максимилиан?) смотрел на Драйзера почти бесстрастно. Кажется, он слишком устал от всего, что с ним происходило. Что ж. Старший инквизитор тоже не видел для него поводов радоваться. Пленник был готов пойти на сделку ради спасения собственной жизни - за это его душе тоже не снискать рая.
-Этот человек - еретик. - Резйард поклонился наставнику и уже почти взял себя в руки. - Я взял на себя смелость провести расследование.
В ответ на это раздался тихий, но все же смех пленника. Тот уткнулся лицом в сгиб руки, стирая испарину со лба о грязную, порванную ткань рубашки.
-Как видите помимо всех преступлений этот человек еще и одержим дьяволом. Он считает всех служителей ордена Гаммы предателями и участвует в еретическом заговоре. - Голос Резйарда был полон смирения и скорби по заблудшей душе.
-Ловко,- резюмировал Джек. Его чудесный и отчаянный план спасения катился ко всем чертям. Теперь вместо одного инквизитора у него было целых два. И Джек не сильно верил, что Драйзер (а уж о нем то Джек был наслышан) поверит ему, а не другому инквизитору. Да даже если бы и поверил - его личный тюремщик под рясой прятал нож, и что не менее важно - умел им пользоваться.
-Почему ты занимаешься этим ночью и не в пыточных? И самое главное - почему без моего ведома? - Драйзер смотрел на ученика в упор и тот отвечал ему уверенным взглядом.
-Я видел, как к Вам приходил начальник стражи, отец мой,- Резйард говорил как можно спокойнее и убедительнее. - У меня есть основания предполагать, что господин Максимилиан уже давно в связи с ересью. Он мог потребовать показать ему дела пойманных еретиков и, найдя там дело этого грешника, силой забрать его из обители. Я был вынужден спрятать его и не вести протокол. Позже, когда я добьюсь от него признаний и доказательств, мы сможем призвать к ответу их обоих.
-Но почему ты не сказал об этом мне? Ты сомневаешься в моей вере? - Драйзер прошел ближе к пленнику. Тот слушал их беседу со странной улыбкой. Действительно, словно безумец. Избитый и израненный - но улыбается и смотрит зелеными, все еще лукавыми глазами. Эти глаза еще скажут ему правду, когда он закончит с Резйардом.
-Почему ты не использовал обычные методы? Отвечай на все вопросы, ты слишком долго задумываешься. - Продолжал Драйзер, снова повернувшись лицом к младшему инквизитору. Под этим взглядом спокойное лицо Резйарда дрогнуло. Именно в этот момент они оба прочувствовали и осознали, что более они не инквизитор и инквизитор. Теперь они инквизитор и еретик. Непривыкший быть подозреваемым Резйард терял власть на собственными эмоциями и мыслями.
-Нет, ваше...- Боже, Резйард поймал себя на том, что чуть не обратился к Драйзеру в суетливой манере подозреваемого: "Ваше святейшество", или "Ваше превосходительство". Он никогда не обращался так к наставнику, но, подспудно считая себя уличенным, сам же чуть не поставил себя на их место.

-Конечно же, нет. Я... Я не хотел, чтобы это дело хоть как-то подставило вас под удар. Если бы Максимилиан узнал о том, что вы его разоблачили, он мог бы попытаться убить вас. А так погиб бы только я. - По глазам Драйзера инквизитор видел, что что-то сказал не так. Хоть он говорил, казалось, очень складно - он не знал, насколько его наставник осведомлен.
-Разве я более ценен, чем кто-либо другой? Ты решил оградить меня от опасности моего же ремесла? Разве таким я воспитывал тебя? Именно мы должны первыми принять удар против нашей же веры. Кем бы я был, если бы боялся оружия еретиков и прятался за чужими смертями? - Драйзер чувствовал волну гнева, накатывающую из глубины... нет, не сердца. Он чувствовал, что негодует все его естество.
-Но, если вы погибните, кто поведет заблудших? Вы самый мудрый из нас... – Резйард, сам того не желая, отступил на шаг - воля его наставника была слишком сильна, так что даже преступая их общий закон и стараясь превзойти Драйзера как противника, он не мог противостоять его авторитету в собственном подсознании.
-Кого я могу вести, если я не смог донести смысл нашего дела даже до одного тебя?- Мысли в голове Драйзера мельтешили, руша обычно стройный и холодный образ мышления старшего инквизитора. - Почему ты уподобился безбожному варвару,- Рука Драйзера указала на избитого Джека. - Разве этому я тебя учил? Нужно вынуть душу греха, его суть. Без гнева и с милосердием. И чтобы наши руки не перешли грани, ими нельзя докасаться до тела. Лишь инструмент будет бесстрастен к праведному гневу... Почему ты поступил так?
Драйзер понял, что повысил голос, когда до него докатилось эхо собственных слов. Резйард же молчал, силясь найти ответ. Именно в этот момент Джек решил, что теперь пришла его очередь помочь инквизиторам. Иначе он может и не дожить до конца их спора.
-Чтобы по моему телу нельзя было понять, что я был в пыточных. - Джек улыбнулся и сглотнул вязкую слюну. Резйард так и не дал ему воды, только плеснул в лицо перед началом допроса... Потрескавшиеся губы ныли, но эта боль меркла перед тем, что ощущало все его тело.
-Он не использовал ваши методы, потому что это и не был допрос еретика. Не было и не будет протоколов, документов и свидетельств. - Джек устало и просто смотрел на Драйзера, который выглядел раздраженным оттого, что еретик вставил свое слово.
Было что-то почти снисходительное во взгляде пленника, из-за чего хотелось немедленно стереть это выражение с его лица. Уставшего, избитого лица человека, который мало на что надеется, что все же знает что-то большее, недоступное Драйзеру. А Драйзер не любил этого.
-Выслушайте и меня, господин инквизитор, - Джек, казалось, даже склонил голову, что могло сойти за издевательство в его то положении, но Драйзер все же взял себя в руки, словно вспомнив о своих обязанностях.
-Говори.- Спокойно произнес он.
-Но отец Драй… - Драйзер жестом указал Резйарду замолчать и внимательно посмотрел на человека, все еще прикованного к стене.
-Этот человек диверсант Альфы. - Резйард ожидаемо возмутился, но все внимание самого Джека было обращено к старшему инквизитору. Это был его единственный шанс, пусть это и звучало дико. Раньше Джек и в страшном сне не представил бы, что, спасая собственную жизнь и собственное дело, он будет надеяться на грозу и немезиду объединенного государства - на отца Драйзера. Он бы предпочел сотню выволочек от Макса, но, похоже, сегодня судьба решила даровать ему новый опыт и новое близкое знакомство. Что ж. Джек собирался принять этот вызов.
-Я ему нужен, чтобы взорвать пороховой склад, казармы и важные здания города. Наверняка летняя резиденция его Святейшества Балия входит в их число. Враг не упустит возможности повергнуть его. Когда еще им представится такой случай. - Последний пункт Джек добавил от себя, еще из разговора двух инквизиторов поняв, что для Драйзера предательство веры гораздо большее преступление, чем предательство союзных сил.

Драйзер не видел возможным совершить такое, хотя бы потому что стража Максимилиана патрулировала город в усиленном режиме и пронести порох мимо них ни разу не попавшись - было невозможно. - И как же он собирался это сделать? Это сомнительный план, еретик.
-Можно просто Джек. Я больше привык к такому обращению, - кажется, веселье снова возвращалось к пленнику. И по глазам инквизитора он видел, что одна только эта преступная радость делала его еще большим еретиком. Но он ничего не мог с собой поделать.
-Поэтому ему и нужен я. Точнее карта подземных катакомб, заложенных за много лет до того, как город захватила Бета. Считалось, что она сгорела при пожаре двенадцать лет назад. К сожалению, по-настоящему она сгорела два дня назад в моих руках. Он и его сообщники... А я уверен, что их много, ведь не собирался же он тащить порох один? Они собирались пронести его под землей, в те места, где подземные коридоры выходят на поверхность, соединяя самые старые постройки города. Ратушу, особняк наместника Наполеона, летнюю резиденцию его святейшества кардинала, казармы, и эту обитель. Максимилиан предполагал что-то подобное, но без карты он так же бессилен предотвратить это нападение из-под земли. Кстати я бы не советовал Вам поворачиваться к своим людям спиной,- Взгляд Джека, резко сменившего тему, красноречиво указал на Резйарда, начавшего неторопливое движение.
-Этот, например, отлично владеет ножом. Освободите меня, отец Драйзер. Пока еще не стало слишком поздно. У него есть ключ, но мне подойдет даже гвоздь, что лежит у стены.

Резйард замер.
-Это правда? Все что говорит этот человек, правда? - последняя просьба Джека, казалось, не коснулась его слуха, теперь Драйзер говорил на редкость сухо и отстранено. А ведь Резйард знал его и другим. Добрым, понимающим, отзывчивым. Да, строгим, но справедливым. Но теперь сердце Драйзера было для него закрыто.
Осознавать это было действительно больно. Резйард понимал - вопрос его наставника был теперь лишь проверкой - будет ли ученик честен перед ним. Драйзер уже все решил, а быть может, даже заранее знал. Наверное, помимо Джека у Максимилиана был и другой агент, и этим утром начальник стражи раскрыл старшему инквизитору все карты. Как же сложно все это оказалось. Резйард не хотел загонять себя в такую безвыходную и неопределенную ситуацию. У него была цель, он знал, что придется пожертвовать многим и многими, что возможно придется встретиться лицом к лицу с наставником. Но в реальности все было не так гладко, и это балансирование на грани фарса сводило его с ума. Сложнее всего было не знать насколько осведомлен Драйзер и метаться между спасительной ложью и жестокой правдой. Хотелось взвыть от безысходности.
Губы Резйарда дрогнули и в глазах застыло сожаление.
-Ложь отравляет душу, так ведь?- Резйард повторял те самые слова, что сам же недавно говорил Джеку. Он потер руками лицо, словно пытаясь придти в себя. - Но вы слишком сильно заботитесь о чужих душах, отец мой. О их чистоте.. Забывая что помимо души есть еще и разум, есть сердце, в конце концов.
Сожаление и даже осуждение сочилось в голосе молодого инквизитора.
-Душа должна быть чиста. Каковой бог даровал ее нам, такой мы и должны ее возвратить. Даже если придется положить голову под чужой топор - нельзя осквернить себя даже жаждой жизни - Так Вы живете. Именно поэтому я ничего Вам и не сказал. Я отдал бы многое, чтобы Вы пошли со мной, но Вы предпочтете умереть здесь, вместе со всеми, не позволив себе и капли лукавства. Если мы погибнем и будем изгнаны, кому мы будем нести веру? Оставаясь на стороне Беты мы потеряем наш орден. Но если мы отступим - мы сохраним его. Война - это веление плоти, это гнев и желание власти. Мы не должны поддерживать войну, но наш союз с Бетой не оставляет выбора. Силы Альфы и Дельты слишком велики, они сметут нас вместе с бетанцами, так послушайте, что говорит мое сердце - участие в войне заставит нас преступить в душе, на чьей бы мы стороне не выступили. Так если преступление неизбежно - нужно выбрать меньшее из зол. Мы готовы пожертвовать своими душами, отец Драйзер. Вы проклянете нас, но Орден будет жить. Да, под знаменами Альфы, да, став не единственными, а наравне с Дельтой - но наш орден будет жить. Умереть во имя чужой войны - это самая бездарная трата сил, дарованных нам богом. Никто не узнает, что мы помогли Альфе, и наша паства будет жить, мне обещали.

-Освободите меня.- Джек дернул цепи, заставив их зазвенеть. - Это еще можно остановить. Если все, что он сказал случится, независимо от того, станет ли это когда-либо известно миру, орден запятнает себя перед Богом. - Джек никогда не был особо религиозным (а уж о некоторых членах ордена он знавал такое, что не всем удобно рассказать), но ради собственных целей он мог разок и порадеть за честь святой церкви. Хотя Драйзер, кажется, даже не намеревался его слушать.
-Это моя вина и моя ошибка,- старший инквизитор покачал головой, словно даже растеряно. - И мне придется ее исправить.
-Ваша ошибка в том, что за делами во имя Бога вы забыли о нем самом, о людях, которых мы должны вести за собой. - Резйард потянулся рукой к сумке на поясе. - Человек может идти всегда по прямой, но когда перед ним расстелется океан - он не будет в силах его переплыть. Вы утоните, даже если будете знать, что в паре миль в сторону будет порт. Утоните ради веры сейчас, вместо того чтобы переплыть на другой берег и нести людям свет долгие годы отпущенные Вам Всевышним.

Джек в чем-то даже был согласен с Резйардом. В молодой голове священника были разумные мысли на счет всей ситуации в их ордене, но вот выводы инквизитор делал из этого совсем уж странные. Но чего Джек уж совсем не понимал, так это того, как можно так долго и разнообразно говорить о морали, когда их всех сильно поджимало время. Альфа ждала диверсии Резйарда, Бета - подкрепление в виде армии принца Гамлета, а Драйзер должен был осознавать, что от его промедления зависит судьба целого города.
-Нападение может начаться и без взрывов, Альфа не будет ждать вечно, - услужливо напомнил Джек, вклиниваясь в разговор до того, как Драйзер ответит на этот проникновенный монолог. Провокация сейчас была единственным средством прервать это ментальное столкновение двух инквизиторов, иначе оно будет длиться бесконечно. Им даже не нужно будет разговаривать, каждый будет вести беседу в своих мыслях, зная ответ собеседника, мысленно формируя контраргументы на невысказанные обвинения и мысленно же отвечая.
-Я бы с удовольствием послушал и дальше сею интереснейшую беседу, но одному из вас уже пора. - Джек смотрел на Резйарда, понимая, что именно тот поддастся на провокацию первым. Слишком уж многое преступил он на пути к своей цели, чтобы банально опоздать в последний момент. Черт побери, Джек бы порадовался за парня, если бы не обстоятельства.
-Я уже говорил, что он хорошо владеет ножом?,- Джек напоминал сам себе банкующего во время драки. И, судя по всему, дело именно к этому и шло - Резйард достал нож. - Признаться, я бы поставил на него, но моя вера с Вами, отец Драйзер.
Ученик шел на наставника медленно. В глазах застыла отчаянная решимость.
-Видит Бог, я не хотел этого. Но если я... - Голос оборвался. Резйард приказывал себе не думать, просто действовать. Не думать о всем том хорошем, что было между ними, оставить себе только простое осознание того, что иначе Драйзер обязательно разрушит его план. Даже если бы Драй знал, что все служители ордена погибнут - он бы все равно не перешел на сторону Альфы и потому он непременно погибнет сам. "Лучше уж от моей руки." - мысленно подытожил младший инквизитор. -Я отпущу вашу душу с миром, у меня легкая рука..

Резйард странно и печально улыбнулся учителю и стремительно нанес удар. Джек рефлекторно сжался, натягивая цепи. Сейчас все закончится. Стоит наверное придать лицу благоговейное и поверженное выражение, и напомнить Резйарду, что он - Джек - был готов нарисовать тому карту. И быть может, получив эту малую долю свободы снова попытаться улизнуть, заведя инквизитора в глубь катакомб.
"Ах, отец Драйзер. Как все это глупо - надеяться спасти душу того, чья упертость сравнима с вашей и вами же воспитана и взлелеяна..."
Джек посмотрел на двух священников, и у него перехватило дыхание. Нож всего лишь резанул Драйзера по плечу. Эта рана, конечно, могла быть и смертельной, если задета артерия, но Резйард должен был целиться в сердце. И в следующий момент, вместо того чтобы ударить снова - Резйард подался назад, едва вырвавшись их крепкой хватки Драйзера. Тот даже не стал зажимать рану, словно она не стоила внимания. Он шел на ученика спокойно, и было в этой прямой спине что-то знакомое Джеку. Это была уверенность превосходящего противника.
-Когда-то, Рез, я был солдатом. - Драйзер говорил спокойно. Джек видел, что их перемещения ведут к тому, что Драйзер просто отрежет противнику путь к двери. - Я отрекся от мирского, став карающей дланью веры. Но мое тело никогда не забывало того, чему научилось. Брось нож, Резйард, тебе со мной не справиться.
Младший инквизитор в панике скользил взглядом по комнате, судорожно пытаясь решить, что же ему делать. Драйзер меж тем подходил все ближе, так что даже Джек внутренне собрался, ожидая последнего рывка предателя. На мгновение взгляд пленника пересекся с загнанно-обреченным взглядом Резйарда и в этот момент Джека понял, что именно тот задумал..
-Нет!- Джек рванул в сторону, словно забыв о цепях. Кандалы больно врезались в запястья, и все тело пронзило неприятной болью от ран, но все же благодаря этому маневру лезвие проскрежетало по каменной стене, а не вонзилось в шею. Джек не стал дожидаться продолжения и со всех сил ударил ногой в колено Резйарда. Благо цепи и стена за спиной стали опорой для удара обессиленного пленника.
В следующее мгновение Драйзер уже заламывал руки своему ученику. Сердце Джека бешено колотилось, но все же эта встряска словно предала ему сил и ощущения, что он все еще жив.
-Было бы неплохо поменять нас местами,- услужливо вставил свое предложение пленник, - Из кандалов ему точно не выбраться, я весь день сегодня пробовал, уж поверьте - это гарантия качества. Ключ в сумке, что у него на поясе. -Джек снова ощутил невероятную жажду, и кувшин, сиротливо стоявший все это время в углу, манил его так, как не манят даже самые выгодные сделки.
Резйард пытался вырваться. Он был довольно сильным и в некотором роде даже подготовленным к схваткам. Джек уже оценил это на собственном опыте, но Драйзер оказался еще более угрожающим противником. Черт бы побрал этих инквизиторов. Хоть сейчас он и был на стороне Джека - было не по себе осознавать, что среди инквизиции есть действительно стоящие бойцы, а не только те, кто способен истязать связанных пленников.
Драйзер сорвал с пояса Резйарда сумку и бросил ее Джеку. Ослабленный свалившимися на него испытаниями, тот едва сориентировался, чтобы ее поймать, но с замком он все же справился быстро. Боже, освобожденные руки гудели от притока крови и казались тяжелыми - но все же это была свобода. Джек с трудом поднялся, опираясь на стену. Было видно, что он не может твердо стоять на ногах, но все же в его глазах отражалось счастье и облегчение. Он не отошел в сторону, а лишь услужливо и, кажется, даже смиренно держал наготове кандалы и ключ.
-Прошу, я Вам даже стену нагрел своим грешным телом. - В слабом голосе скользила улыбка и с последним щелчком ключа она растянулась до неприличия широко.
-Вы совершаете ошибку. Орден погибнет! - Резйард метался в кандалах, подаваясь вперед. Но Драйзер смотрел на него словно на несчастное, заблудшее животное, опасное своей неразумностью и потому обреченное на гибель. Он явно сожалел.
Джек же ковыляя вдоль стены, наконец, добрался до кувшина и, устало рухнув на колени, поднял глиняный сосуд к губам.
-Ублюдок, ты выплеснул всю воду. - Он засмеялся немного безумно. Черт. Это было обидно. Хотелось разбить кувшин о голову инквизитора, но это было уже бессмысленно и даже не забавно. Сил не оставалось, и в пору было отчаиваться, что теперь именно он - Джек - был обессилен в шаге от победы над всем, что с ним произошло.
-Мне нужно в гарнизон, отец мой. - бывший пленник и волне себе еретик (это читалось в глазах Драйзера) обратился к инквизитору с улыбкой и быть может даже немного вольно. Свобода опьяняла, почти перекрывая жажду. Джек с трудом поднялся. - Простите, но я не могу задерживаться, для нашего же общего блага - не препятствуйте мне, пожалуйста.
Рука Джека потянулась к единственной масляной лампе, висевшей на крюке.
-Я позаимствую, если Вы не против. Там темно.- Джек сильно прихрамывал. Зеленые глаза отражали усталость, но все же в них была странное стремление к жизни. Драйзер молча смотрел на все это понимая, что парень просто не дойдет до гарнизона. Но больше всего инквизитора поражало то, что, кажется, Джек не особо переживал из-за возможного риска. Еще недавно он был прикован к стене и обречен, но вот он уже идет с улыбкой к выходу, унося единственный источник света, так что двух инквизиторов постепенно укрывала темнота...
-Стой,- Рука Драйзера легла на плечо Джеку, от чего тот пошатнулся, но все же устоял.
-Я клятвенно обещаю вернуть лампу, - В зеленых глазах отражались теплые блики светильника. - Но поймите, сейчас я не могу мешкать.
-Я знаю. Тебе ведь нужно к Максимилиану? Это на другом конце города. - Драйзеру не сильно хотелось признавать, что начальник стражи, с его казалось нелепыми, по мнению инквизитора, предположениями, все же отказался прав. Драйзера водили за нос. Но истина на то и истина, чтобы принять ее. Возможно, стоило отдать Максимилиану должное лично. - Я отведу тебя.
-Право же... кхм, не стоит,- К такой любезности со стороны инквизиции Джек не был готов. Хотя с другой стороны грех было бы отказываться от такого полезного знакомства. Правда, было одно "но"...
-Я не собираюсь вмешиваться в ваши с ним дела. - Словно прочитав опасения молодого человека, ответил Драйзер. - Но в том, что ты скорее всего не дойдешь до гарнизона, будет и моя вина. Потому я помогу тебе.
-Хорошо, - Джек согласился, но только потому, что и сам чувствовал, что Драйзер прав. Он понимал - отчаянный выпад Резйарда не был попыткой мести напоследок. Джек слишком многое мог рассказать о плане нападения - и это было куда опаснее провала с картой катакомб. И хоть Джек и не горел желанием приоткрывать завесу тайн и лица соучастников перед главным инквизитором города - в случае проигранной битвы волноваться и вовсе будет уже не о ком.

К удивлению Драйзера путь Джека вел не из катакомб, а дальше в их чрево. Парень отказался подниматься наверх, не желая ни показываться в городе, ни тем более демонстрировать место назначения тем немногим жителям, что могли им встретиться. К тому же перед этим нужно было бы незамеченными пройти через проулки построек ордена, что был подобен небольшому городу в городе. А о том, кто мог являться сообщниками Резйарда, никто из них не знал. К тому же они оба были ранены. Даже в тусклом свете единственной лампы было заметно, что кровотечение Драйзера так и не остановилось.
-Значит это часть тех туннелей, которые были так нужны Альфе? Орден Гаммы уже изучал внутренние катакомбы на нашей территории, но они не ведут никуда за пределы церковных стен. В конце тупик. - Драйзер озвучил свои мысли в слух, но все же на этот раз не стал ни с кем спорить. После всего, что сегодня с ним произошло, он на время лишил себя права выносить приговоры и суждения. Он чувствовал себя слепцом, что смел вести зрячих. Слишком многое предстояло обдумать. И пока предательство в ордене не будет выведено на чистую воду - он не сможет позволить самому себе занимать столь высокий пост.
Стоит понести покаяние за собственные ошибки... Драйзер собирался при первой же возможности попросить аудиенции у его Святейшества кардинала Балия. Тот к несчастью приехал в свою летнюю резиденцию незадолго до осады. Но возможно в этом было предзнаменование, словно бог ни на минуту не забывает о своих детях, посылая своего "наместника" в осажденный город.
Размышления Драйзера прервал звук разрываемой ткани... Джек остановился, и его холодные руки легли на руку инквизитора, держащую фонарь, понукая его поднять светильник выше.
-Думаю ваш... тот инквизитор был в чем-то даже прав,- Джек лукаво улыбнулся. - В мыслях о спасении души Вы совсем забываете о теле.
В руках парня была полоска ткани, оторванная от его собственной рубахи, и, не теряя ни минуты, Джек обернул ее вокруг плеча инквизитора, закрывая рану.
-Не уверен, что будет толк, но все же...
-Тебе бы больше волноваться о себе.- Драйзер взял руку Джека в свои. Она была холодной и подрагивала. Джек едва держался, но продолжал улыбаться. Драйзер не понимал, почему в душе поднималась странная злость на этого… дьявола. А ведь он ни капли не сомневался в том, что за душой этого мальчишки грехов не на один костер. Он словно видел их своими глазами.
-Держите фонарь повыше, здесь должен быть выход в тайный коридор. - Джек невозмутимо отвернулся к стене, шаря руками.
Драйзер чувствовал, что парень держится на воле, не желая показаться слабым, побежденным хоть в чем-то. Это злило, почему-то хотелось втиснуть его в стену, заставляя все его мышцы и кости содрогнуться от боли и изнеможения. Посмотреть сверху вниз...
-Помогите сдвинуть... - Джек снова прервал мысли инквизитора. Почему его вдруг стало так много в жизни Драйзера? Словно за эти сотни метров катакомб, что они прошли вместе запах Джека, его кровь и пот пропитали не только одежду инквизитора, но и через кожу проникли внутрь.
За тяжелой, но все же движимой плитой, действительно оказался проход. Смех Джека в полумраке коридоров зазвучал легко и чисто - он угадал, нашел, запомнил. Это было маленькое торжество, которое забрало почти все силы. Джек привалился к стене, пытаясь урвать хоть минуту отдыха, просто потому что сил не оставалось уже ни на что.
Подхватив фонарь, Драйзер вошел в открытый ими проем и, приблизившись к устало улыбающемуся, Джеку довольно легко закинул его себе на плечо. Джек даже опешил, не ожидая чего-либо подобного.
-Эй... - он запротестовал, но как-то вяло. - Все не настолько плохо. К тому же спиной вперед я не вижу куда идти.
Крепкое плечо Драйзера было далеко не самым удобным, особенно для избитого человека, но все же нога, боль в которой сводила Джека с ума, почувствовала себя хоть немного лучше.
-Закрой глаза и мысленно представляй куда нам идти. - Драйзер посветил вперед. Пока коридор был прямым и не имел ответвлений.
-Когда туннель раздвоится - наш слева. - Кровь приливала к голове Джека, но это неудобство казалось уже мелочью.

Когда они, проделав немалый путь, поднялись на поверхность - их можно было принять за чертей. В нескольких местах, задев в полумраке балки поддерживающие своды туннеля, они обрушили на себя скопления пыли и песка.
Наконец, отодвинув плиту, оказавшуюся частью пола какой-то кладовой, они смогли вдохнуть свежий воздух. Драйзер подсадил Джека, помогая тому выбраться из "люка" и сам последовал за ним.
-Ты знаешь где мы?- Драйзер утер холодный пот. Джек не был слишком тяжелым, а вот левый рукав рясы был неприятно мокрым. Рана давала о себе знать.
-Примерно. Мы в доме капитана Есена. Кажется это его подвал. - Джек оглядел высвеченные лампой бутыли, мешки, корзины. Над головой приветливо свисали копченые окорока и колбасы. - Боже, спасибо тебе. - Джек сложил руки в подобии молитвенной благодарности и недвусмысленно поплелся к бутылкам с вином.
-Что?- Драйзер даже опешил сначала от того, с какой легкостью этот заср.. еретик поведал ему их местонахождение. - Ты хоть понимаешь что делаешь?
-Я не пил полтора дня... и капитан не обеднеет, тут вон их сколько... - Джек, к удивлению инквизитора показал завидную прыть в откупоривании бутылки.
-Ты хоть понимаешь чем все это чревато?- Драйзер зло, но тихо рыкнул на парня, приложившегося к бутылке.
-Да я просто оторву вам головы,- послышался неожиданный и пугающе недружелюбный ответ со стороны.

В дверном проеме, освещенном еще одной лампой, стоял человек довольно крепкого сложения. Светлые волосы подсвечивались, создавая впечатление нимба. Правда сей ангел был одет в ночную рубаху, которая была явно наспех заправлена в штаны. Он был бос, но зато с мечом...
-Сын мой...- начал было Драйзер, но его перебили.
-Что-то голос у тебя, батя, поменялся, с тех пор как ты помер. Кто такие? И отошли в сторону от лаза,- человек быстро спускался вниз, явно намереваясь оттяпать голову любому, кто попытается бежать.
-Джейкоб, это я. - Подал голос Джек. - Не убивай нас, ик!
-Джек? - голос грозного "охранника подвала" резко изменился на потрясенный. - Черт, ты живой?
Он почти подлетел к чумазому Джеку, сграбастав его одной рукой, от чего тот зашипел от боли и уткнулся лицом в грудь Джейкоба. Было даже не совсем ясно, рад ли охранник этому гостю, или решил схватить того за шкирку, на всякий случай.
-Эй, ты не охренел жрать вино капитана? Мы тебя почти похоронили, а ты... - Казалось даже громкий голос этого человека причинял вымученному Джеку боль.
-Я так и знал. А вот Максимилиан, говорят, утром еще искал. А ты... уже похоронил. - Джек с улыбкой посмеивался в грудь Джейкоба, от чего слова было сложно разобрать.
-Охренеть. Я бы тебя с удовольствием похоронил. Ты хоть знаешь как Есен... - Тут Джейкоб снова обратил внимание на пыльного спутника Джека и помрачнел. - кхм... сопереживал твоей судьбе, - продолжил он с нажимом, - Кто это?
Драйзер снова почувствовал, что ему не доверяют. Хотя конечно лейтенант Джейкоб мог и не узнать его в полумраке, а вот Драйзер наоборот, вспомнил его почти сразу. Джейкоб служил при капитане Есене помощником и цепным псом одновременно, охраняя своего командира так ревностно, что порой могло показаться, что сорвавшись он разорвет любого в клочья. Драйзер помнил этот полный злости взгляд. Так уж сложилось, что Есен, получивший военный пост благодаря происхождению, а не собственной воле, слишком уж близко к сердцу воспринимал работу инквизиции, пусть и старался это скрыть. Стоило ему пересечься с Драйзером в церкви или на улице, как молодого командира охватывала дрожь. И вот тогда, за его спиной закипал гнев этого преданного пса. Порой Драйзеру казалось, что тот вот-вот сорвется. Правда, в последнее время лейтенант догадался "напоминать" Есену о якобы важных делах, явно чтобы просто увести капитана подальше... Что ж. В кой-то веки в душе Драйзера поднималось любопытство, что же будет, когда они поймут, что столь пугающий инквизитор вошел в их жилище.
-Отец Теодор Драйзер, старший инквизитор,- Драйзер поднялся во весь рост, не уступавший росту высоченного Джейкоба.
Тот замер, словно не зная, продолжать ли ему удерживать обессилено привалившегося к нему Джека, или с размаху отрубить ненавистному инквизитору голову. А ведь может. И никто не узнает, потому что никто не видел, как Драйзер входил в дом Есена.
-Какого… - Джейкоб недружелюбно посмотрел сначала на Драйзера, а потом и на Джека. - Зачем ты его привел.
-Скорее наоборот. Это он меня сюда... принес. Не держи меня так сильно, ребра... доломаешь. А у меня, между прочим, есть новости. Эй... - Джек печально проследил за тем, как из его рук забрали вино. - И почему ты меня так не любишь...
-Ты уже пьянеешь. - Убрав меч, буркнул себе под нос Джейкоб и помог Джеку подняться с бочки, на которой тот сидел. Он почувствовал, как парня бьет дрожь. - Черт, - лейтенант подхватил товарища на руки.
-Эй... Второй раз за ночь в чужих объятьях, да кому-то из вас придется на мне жениться. Благословите нас, отец Драйзер. - Было видно, что после полутора суток без воды и пищи даже пару глотков вина опьянили его.
-О, замолкни,- гаркнул Джейкоб. - Там внизу еще кто-то есть?
-Нет. - Драйзер наблюдал за этой сценой с усталым любопытством и раздражением. Шутки Джека неведомым образом доводили обычно спокойного Драйзера.
-Тогда идемте,- Джейкоб легко поднялся по ступеням вверх, шагая через одну. О состоянии инквизитора он не беспокоился.

На выходе из подвала их уже ждал взволнованный Есен.
-Джек, боже... ты жив,- капитан, в небрежно наброшенном военном кителе, чуть ли не бросился им на встречу, но вовремя заметил Драйзера, стоявшего за спиной лейтенанта.
Прикрыв нижнюю половину лица рукой, Есен непроизвольно отступил на шаг назад. Видеть этого человека в собственном доме было для него еще тем испытанием. Инквизитора же больше беспокоило то, как напряглась спина Джейкоба. Любую угрозу Есену тот, похоже, воспринимал как личный вызов. Но вместо злобного выпада Джейкоб лишь недовольно выдохнул.
-Господин инквизитор любезно доставил раненного к нам, и после пары вопросов он нас покинет. - На последнем слове лейтенант сделал особое ударение. -Я всем займусь, капитан, а Вы пожалуйста пошлите за Максимилианом. Думаю, ему стоит знать о таком происшествии лично.
-Да... Ты прав. - Есен попятился и, возможно слишком поспешно, скрылся за дверью одной из комнат.
-Идемте,- Джейкоб тоже продолжил движение, они все вместе поднимались на второй этаж дома Есена. При этом лейтенант четко и коротко раздавал распоряжение всполошившимся слугам, словно имел полное право здесь командовать.
Возможно, Драйзер и поразмышлял бы о мягкотелости Есена, но сейчас самоуправство Джейкоба было как нельзя кстати. Не прошло и пары минут, как в Джек был уложен в постель, ему принесли и еды и питья. Тут же кто-то был послан за врачом. Драйзер, пусть и под недобрым взглядом, был усажен на кушетку в той же гостевой комнате. От помощи он решил отказаться, особенно учитывая тон, которым ее предложили.
-Если рана не вызывает у вас серьезных опасений, то я задам всего один вопрос. Как так вышло, что его привели именно Вы? -Джейкоб без особых церемоний перешел к сути дела.
-Утром его искал начальник стражи, вот я ему его и привел, - Драйзер выжидательно посмотрел на Джейкоба, - Вы ожидали от меня какого то другого ответа?
Тот лишь хмуро перевел взгляд на бледного Джека, сопоставляя факты против собственного желания размозжить Драйзру голову. Именно от него не хотелось принимать никакой помощи, хотя война диктовала свои обязанности.
-И поэтому я подожду Максимилиана здесь, раз за ним и так послали. Хочу лично передать ему, его столь ценного солдата. - И хоть внутри и поднималось нечто сродни мирскому злорадству, первостепенной целью было все же разобраться с тем, что творится вокруг ордена и осады города. И эта странная компания. Капитан Есен, его лейтенант, начальник стражи и шпион - все они покрывали друг друга, стараясь отстранить инквизитора от происходящего. Но если они думают что им удастся скрыть правду от того, кто привык добираться до нее раскаленными клещами.
Драйзер принимал это как божье указание. Если он был слеп с Резйардом, то распутав клубок тайн вокруг этого дела - быть может, ему удастся подойти ближе к истине... не только этой войны и но и истины внутри себя.

Меж тем за дверью послышались спешные шаги. Этот стук каблуков, быстрый и при этом мерный как механизм, принадлежал Максимилиану. Он вошел без стука, в сопровождении Есена. В комнате на мгновение повисла напряженная тишина.
"Все в сборе" - на это самое мгновение Драйзер снова вспомнил, что он инквизитор. Это чувство промелькнуло приятной дрожью, хоть он никогда бы не признался в этом. Так было всегда, в какой бы дом он не входил.
-Доброй ночи, сын мой,- Драйзер внимательно смотрел на Максимилиана.
-Доброй ночи. - Тот кивнул, словно в легком поклоне. Начальник стражи был единственным, сохранявшим учтивость и спокойствие перед инквизитором. Хотя Драйзер был уверен, что это лишь очередная механическая формальность, за которой так удобно скрывать личное субъективное отношение. И это обезличенное отношение было гораздо менее приятно, чем мало скрываемый гнев Джейкоба, или неприятие Есена. В конечном итоге немного насмешливая улыбка Джека - была самым доброжелательным откликом Драйзеру. Этот парень, словно ничего не боялся, словно жил по иным законам, хоть и был в связке с бетанцами на данный момент.
-Спасибо, что доставили его. Вижу ситуация была сложной. - Максимилиан говорил формально и спокойно. Он бросил взгляд на Джека, устало отвечавшего ему улыбкой. Сам начальник стражи, казалось, был ни чуть не тронут, хотя Драйзер отлично помнил, как еще утром сдержанность его гостя давала трещины, когда речь шла о неком солдате Джеке.
-Он был в Ордене?- Максим спрашивал ровным голосом, всем видом выказывая корректность. Хотя конечно мог бы ерничать сейчас, ведь он оказался прав.
-Да. - Драйзер, словно в знак того, что он еще помнит их разговор, решил на этот раз изменить тон. В конечном итоге он сам оказался слеп, и не признать это сейчас, было бы преступным перед самим собой. - Это был один из инквизиторов. Он закован в подземельях. Вы можете допросить его.
Сейчас Драйзеру самому приходилось делать равнодушное лицо. Не хотелось признавать, ни перед собой, ни перед этими людьми, что даже у него, старшего инквизитора, было сердце, что так глупо привязалось к ученику. Резйард был ему дорог. Лучше бы было убить его, быстро и легко. Но тогда с ним навсегда замолкла правда о его сообщниках и планах Альфы.
-Возможно в ордене он был не один. - Драйзер повернул голову к Джеку, хотя и продолжал говорить с начальником стражи. - Я не знал об этом до тех пор, пока не начал искать человека с рассеченными пальцами. Вы знали, что это Резйард?
-Нет. - Максимилиан говорил все так же ровно. - В последнем сообщении от Джека говорилось лишь, что он ранил своего преследователя. Вы что-нибудь еще знаете об этом?
-Только то, что мельком объяснил Ваш человек. Альфа хочет взорвать город, и судя по всему отправная точка - обитель. - С сожалением произнес инквизитор.
Прозвучавшее следом за этим резюме Джейкоба было односложным и очень емким. Драйзер не одобрял такую манеру речи, но сейчас не мог не согласиться с лейтенантом.
-Ну не весь... - Джек закашлялся. - Только казармы и еще пару зданий, чтобы прихлопнуть верхушку Беты и Гаммы. Это одновременно будет сигналом к штурму. Они планировали одним из взрывов сделать пролом в стене, посеять хаос в городе взрывами изнутри, словно они прорвались в других местах. Но при этом они не будут ждать сигнала долго. Альфа в курсе, что к нам идут силы принца Гамлета, потому они хотят занять город до того как он подойдет, чтобы потом обороняться изнутри и зажать его Высочество между городом и подкреплением со стороны Дельты. Дельта все еще делает вид, что нейтральна, но неофициально они уже в связке.
На какое то время повисла тишина, которую как ни странно снова прервал лейтенант.
-Будет им взрыв.- Уверенно заявил он и покосился на Джека. - Тот предатель, он там у вас хорошо связан?
-Нет,- Макс явно не веряще повернулся к Джейкобу. - Это слишком рискованно, я не дам тебе взорвать крепость. Ты с ума сошел? Они ведь ждут пролома в стене, а не вялого "бум" где-то внутри.
-Все будет как надо. С проломом и паникой. Если конечно в ордене никто не просечет. - Лейтенант уже разворачивал на столе карту, принесенную Есеном. - Джек, ползи сюда.
-А ты не охренел так с раненным?- Джек заржал из постели.
Максим вздохнул и перевел взгляд на инквизитора.
-Отец Драйзер, я попрошу Вас оказать нам содействие. - Он смотрел в упор. - Я объясню все по дороге.
-По дороге куда?- инквизитор не спешил уходить. Судя по всему прямо здесь, фактически "на коленке", решалось будущее города.
-В госпиталь. Вы нужны нам в здравии, и уже утром нам предстоит действовать. У нас очень мало времени. - Настаивал Максимилиан. - Мы ведь не можем вывести и допросить предателя на виду у его возможных сообщников. Пожалуйста, у нас нет времени на пререкания.
-Вы позволите им взорвать город?- Драйзер нехотя встал и бросил взгляд на карту, в которую с азартом тыкал пальцем Джейкоб, кажется отмечая, куда нужно заложить взрывчатку.
Максимилиан же уже направился к выходу, так что Драйзеру пришлось последовать за ним, оставив ту странную компанию над картой.

-Вы можете положиться на Капитана Есена. Мое, а теперь уже и наше с Вами дело - дать им время и не позволить предателям сделать ход. - Максимилиан говорил уверенно, а вот инквизитор этой уверенности не разделял.
-Есен не сказал и слова. - Драйзер поравнялся с Максимилианом. Они спускались к выходу из дома капитана, - Зато говорил его лейтенант. Вы хотите сказать, что так это и оставите?
-Я всего лишь начальник стражи, отец мой. Я охраняю порядок, а не воюю. Потому давайте доверим решение тому, кому эту войну вести. Не недооценивайте Есена. Я понимаю, он кажется вам не подходящим командиром. Людям свойственно недооценивать таких как он. В конечном итоге звание и обязанности достались ему по благородному происхождению, быть может, он и сам выбрал бы себе что-то другое. Но все же у него есть одно незаменимое качество. Даже я не отказался бы от такого - он разбирается и чувствует людей лучше многих. Если Есен доверяет стратегию Джейкобу, то только потому, что видит его потенциал. Без титула и благородного происхождения простой солдат, как бы гениален он ни был, не может подняться до уровня командира. А Есен, сколь трепетным бы ни казался окружающим, тоже из тех, кто может подставить плечо – его влияния достаточно, что бы воплотить план лейтенанта в жизнь. Проницательность Есена и стратегия Джейкоба - то, чему можно довериться. К тому же... Вы бы слышали, как Есен говорит перед боем. - губы Максимилиана растянулись в улыбке. -Мы не сдадим город. Вы ведь нам поможете?
-Куда уж деваться,- Драйзер вслед за Максимилианом сел в закрытый экипаж с гербом Есена, что ожидал их во внутреннем дворике. Опустившись на мягкое сидение, он почувствовал, как же он все-таки устал. - Вот только меня смущает, что такой человек как Джек, знает пути подземных катакомб.
Это не шло из головы Драйзера. Тот парень был довольно ушлым, и кто знает, что за еретические дела он может творить укрываясь под землей.
-Поверьте это взаимно.- Максимилиан устало хмыкнул. - Его наверняка тоже смущает, что Вы в курсе.
Дальнейший их разговор заглушило цоканье копыт по мостовой... Впереди всех ожидали сложные и напряженные дни, но это уже другая история.

ПС. фух, не знаю чего оно так разрослось)) собирался написать совсем чуть чуть, к концу часть планов пришлось не включать, а то совсем драе/джек затерялся, но если кому интересно.. :
Джек не сжег карту катакомб. Он соврал и Драйзеру, и Резйарду.
Джейкоб стал лейтенантом (что является офицерским званием) поскольку Есен лично хлопотал за него перед принцем с коим имеет кровное родство.
Джейкоб недолюбливает Джека, потому что тот однажды валился к ним Есеном очень не вовремя. Лейтенанту было бы все равно, но Есен огорчился.
Кардинал Балий приезжает в свою летнюю резиденцию не на отдых, а для того, чтобы пресекать особо масштабные планы наместника Наполеона. Потому, несмотря на то, что город был маленький - кардинал обитал здесь почти все время.
Принц Гамлет при въезде в город требует личного присутствия Максимилиана, чтобы помочь сойти с лошади. Это злит Макса. В прочем принц это отлично знает.

URL комментария

@темы: ker, sacramentum poenitentiae, о пирожках и истериках

---

Чтобы всегда под рукой было...

Пишет Гость:

20.04.2011 в 20:58

Кажется, несоответствие заявке.
1421 слово.

Драйзер | Дост | Габен, инквизиция или священнослужители. "Ну, что мы сделаем сегодня?"

Драйзер стоит на коленях. Не перед кем-то, даже не перед Богом. Перед собой стоит, и тот, кому он поклоняется, сыто улыбается ему и раздирает раскаленными когтями спину в клочья, слизывает кровь и топорщит усы, наслаждается заветным вкусом. И Драйзер может почувствовать эту боль - боль тысяч грешных душ, которых он своими собственными руками кинул в костер - но не хочет, да и кто бы захотел. Он не святой, отнюдь, хоть и хочет быть таковым, хочет не чувствовать ответственность за чужие страдания, но это больно, хотеть, потому что еще больнее не хотеть, и тогда уже все мыслимые и немыслимые пределы стираются, оставляя одну-единственную кровавую полосу, которая остается за Драйзером, который встает с грязной мостовой, отряхивает колени и спускается вниз по лестнице, в отсвечивающую мрачной теплотой темницу, собирать урожай из неверных душ.
В глубине себя он понимает, что делает плохо, но это детское чувство, похожее на то, если бы он украл свежую булочку у старшего брата и, оставшись незамеченным, съел ее в укромном уголке, облизывая пальцы и собирая языком оставшиеся крошки. Хранитель предпочитает забыть о нем, но становится совершенно невыносимо после того, как он смотрел, не отрываясь, на девушку с черными, как смоль, волосами, с которой он провел безумную ночь, вспоминал, как развратно глядела она на него зелеными ведьминскими глазами и прогибалась под ним, сладко выдыхая его имя - и сейчас эта девушка стонет, но уже от боли, от сладостных объятий огня, который охватывает ее со всех сторон и не дает выбраться, ведь тонкие запястья скованы тяжелыми цепями, и скоро пламя не оставляет за собой ничего, кроме пепла и обугленных костей. Глупая женщина. Но ведьма снится Драйзеру, и не одну ночь, смотрит на него обжигающим взглядом, и теперь уже не ее - его пожирает очищающее пламя, он каждую ночь умирает в нем и воскресает, просыпаясь наутро с застрявшим в глотке криком, который душит его. Он злится. Нет, не ведьма тому виной, и не ребяческое чувство вины - так нельзя, нельзя сжигать людей в костре заживо, слушая их дикие крики, нельзя проводить по белой коже раскаленным железом, ведь ожоги не заживут никогда, останутся уродливым шрамом. Драйзер не может переступить через эту грань - в нем, глубоко в душе, все так же живут сомнения, но не он руководит своими действиями, а свято верит в то, что он есть воля Божья.

- Как мне тебя убить?
Дост обхватывает себя руками, все так же распластавшись на полу, кусая губу до крови и сжимая кулаки так, что на ладонях остаются окровавленные лунки от впившихся в кожу ногтей. Он понимает, что это правда, и от правды этой он только сильнее зажмуривает глаза, израсходовав запас бесполезных оправданий. Инквизиция - не святой суд, не вера в Бога, это страх, огромный страх перед другими, недоверие к непониманию, к людям, которые не такие, как ты, а значит, грешники, ведь он же знает, что нет никого чище на этой земле, кроме него самого. ...А еще, думает Дост, содрогаясь от нестерпимого жара, который опаляет лицо, это страшный демон, который поселился внутри тебя и не хочет выходить - ведь он уже обустроил себе апартаменты, выстроил баррикаду из похищенных человеческих душ. Он мнителен, обидчив и тщеславен. Он жесток и, в общем-то, труслив. Но упрям, ох как упрям этот чертенок, схвативший тебя за твои слабости и дразнящий, кривляющийся, показывающий тебя в искажающем твои пороки зеркале.
- Жаждешь крови, еретик? - жутковатый шепот, как будто шипение углей в жаровне... или еще чего похуже. - О, как я чувствую это. Словно твои клыки уже в моем теле.
Не хотелось, чтобы все закончилось так... не мечом раскаленным, он сам клыками терзает твое тело, и вряд ли это его тело и его клыки - как будто он стоит поодаль, наблюдая и вместе с чем чувствуя боль. Воздух словно наполняется дымом - вдруг становится труднее дышать, и кровь приливает к голове, и мир кружится, кружится, как цветные кусочки мозаики на стене часовни, Дост чувствует скользящую по шее цепочку крестика - и сдавливает ее, так, чтобы звенья цепи оставили кровавый узор на коже. Пару секунд, чтобы отдышаться - о боги, о Святая Мария, как же больно, за что такая боль...

О Господь, кто удивится, что ты привлекаешь чьи-то сердца? Кровь, и смерть, и огонь - обещание твое. Как приятно убийство, и как манит неусмиренная плоть, и, кажется, все уже знают свое испытание, и награду они знают тоже - Боже, о, Боже, Господь мой, не ты ли - награда моя? Ради тебя одного можно было погасить все иные звезды. Кто-то их даже погасит. ...Господи, ты тоже не устоял перед этим огнем? Что за слова сказал он тебе?

Выходя из душного подземелья, Драйзер запинается и падает прямо на ступеньках. В горле стоит запах паленых волос, а в ушах - звон и крики.
Через некоторое время Хранитель понимает, что молится.
Еще через какое-то время - что плачет.

На следующее утро он встречает епископа - как это не было неожиданно, во внутреннем дворе крепости. Он, довольно пожелой человек с неожиданно черными, как вороново крыло, волосами, одет в легкую черную мантию с фиолетовыми пуговицами, и от него практически невесомо пахнет спиртным. Драйзеру это кажется забавным. Он ожидал скорее запаха трав или озона... духов, в конце концов. Но - спиртным? Может, он пьяница? Понаблюдав немного за епископом, за его неторопливой походкой, коей он пересекал двор взад-вперед, Драйзер подходит ближе и склоняет голову в почтительном жесте.
- Ваще преосвященство. - епископ, заслышав его речь, поворачивается и приветственно-натянуто улыбается. - я ждал Вашего визита еще вчера. Позвольте поинтересоваться, что Вас задержало?
Выпалив это, Драйзер и потом почти не следит за своей речью, он следит скорее за интонациями и беспокоится, как бы не сорвался голос. Практически после каждого слова он делает паузу, чтобы отдышаться. Однако епископ беседует с ним, не глядя на него, он рассматривает свои руки, и кажется, что слова из него будто вытягивает кто-то калеными щипцами. Вскоре Драйзер успокаивается... до тех пор, пока епископ, назвавшийся Габеном, не спрашивает его о проделанной работе.
- Отчаянно упирающийся нечестивец. Что с ним не делай, он только молчит и плачет. Пытается молится... вернее, пытался, пока были целы его пальцы, пока он мог креститься своими грязными руками. - Драйзера передергивает и он смотрит на Мастера с выжиданием.
Тот колеблется с решением, накручивая на палец прядь темных волос, на его лице - легкая тень беспокойства.
- Пожалуй, передадим его светским властям назавтра... думаю, казнь будет назначена на утро четверга.
- Уже?! - Драйзер хмурит брови - до четверга еще три дня, и он не любит ждать. - Не лучше ли решить с ним пораньше?
- Не лучше.

Вечером по крепости ходит слух, что епископ заперся в отведенной ему комнате в главной башне крепости. Чтецы с усмешкой переговаривались, дескать, что священнослужители тоже люди, а люди иногда хотят расслабиться... с помощью спиртного. Драйзер не хочет верить, и к этому неверию примешивается нотка разочарования и неодобрения. Поздней ночью он идет к подземелью, однако спускаться не осмеливается, лишь прислушивается. Не услышав ничего, чего бы он ждал, Хранитель возвращается в свою келью и молится до утра.

Доста осуждают, и Драйзер встречается с ним перед самой казнью, чтобы потом видеть его лишь в своих кошмарах, которые будут преследовать его еще довольно долго. Встречается только взглядами, и Драйзер сразу видит, насколько Дост хочет смерти, насколько он жаждет ее - а также, сколького он натерпелся в инквизиторском подземье. Хранитель отворачивается, ему невыносимо смотреть на это жалкое зрелище. Монах-доминиканец начинает зачитывать список обвинений, и грехи там не только Доста, а еще десятков людей... сколько же погибнет сейчас?.. Под розовеющим куполом неба возвышаются возведенные еще вчера костры. Невозмутимо ждут палачи. Атмосфера настолько гнетущая, что толпа любопытствующих, которую постоянно сотрясали эмоции - то ненависть, то жалость - притихла. Приходится некоторое время ждать, пока появятся приговоренные — их оказывается не больше двадцати. Драйзер рывком поднимается с места, разворачивается, оттесняя плотную стену народа, выбирается из этого озера кровожадности и смятения. Пройдя примерно шагов двадцать по переулку, он, охваченный приступом удушья, опускается на колени и сгибается, тяжело дыша. Время теряет свой смысл, Драйзер не помнит, сколько он провел в таком положении. Помнит лишь, что знакомый клирик, с которым он раньше приятельствовал, буквально поднял его с камней мостовой и дотащил до кельи.

Поэтому, когда Драйзер просыпается следующим днем после полудня и выходит во двор, чтобы освежится, он буквально холодеет, потому что внезапно чувствует чью-то руку на своем плече.
- Полагаю, это первое аутодафе, на котором Вы присутствовали, молодой человек? Значит, Вам пора привыкать.
Епископ устало улыбается, он, в отличие от Хранителя, доволен своей работой, тем, что довел ее до конца. Драйзер в ответ выдавливает кислую ухмылку и кивает головой.
- Что же мы сделаем сегодня?..
Габен задает этот вопрос в пространство, мысленно уже попрощавшись с Хранителем... на этот раз от него нестерпимо пахнет алкоголем, так, что Драйзер морщится. И внутри него все сжимается.

URL комментария

@темы: ром и кокаин, sacramentum poenitentiae, о пирожках и истериках